Битва за Перекоп и эвакуация Русской Армии



Автор: Шамбаров В. Е.
Дата: 2020-11-08 10:20
Легенды о Крыме, как неприступной твердыне, сильно преувеличены. Всего на полуостров вело три дороги. Перекопский перешеек шириной около 10 км. Восточнее, за Сивашем, где к Крыму близко подходит Чонгарский полуостров, от него в одном месте была проложена узкая, до 300 м, дамба с железнодорожной линией и мостом, а в другом, где пролив сужается до 1 км, находился гужевой мост. Третья дорога, еще восточнее — через Генический мост на Арабатскую стрелку. Хотя еще в мае было принято решение об укреплении перешейков, к моменту отхода армии в Крым сделано было очень мало. Не хватало ни сил, ни средств, ни материалов. Действовать по методу большевиков, выгнавших на строительство Каховки массу херсонского населения, белое командование не додумалось. Работа шла "по мере возможностей" — увы, весьма ограниченных. Долговременные огневые позиции, бетонированные казематы, тяжелые морские орудия имелись. Но не на перекопском, а на чонгарском направлении, у последней на крымском берегу станции Таганаш — тут проходила железная дорога и проще было подвезти стройматериалы.
А на Перекопе первую линию обороны представлял Турецкий вал — земляной, насыпанный еще пленными запорожцами, за ним в 20-25 км находилось несколько линий Юшуньских укреплений между озерами и заливами. Все позиции представляли собой обычные окопы, т. е. канавы, оплывшие и полуобвалившиеся от осенних дождей. Из-за недостатка в Крыму лесоматериалов их не смогли даже обшить досками. Блиндажи имелись только на Турецком валу. Отнюдь не долговременные, а деревоземляные — "в три наката". Окопы прикрыли линиями колючей проволоки — всего на Перекопе, на всех полосах обороны ее насчитывалось 17 рядов. Большинство окопов не было обеспечено проволочными заграждениями с тыла, на случай обходов — опять из-за дефицита материалов, обычных кольев. Естественно, такие укрепления не спасали от огня тяжелых, а чаще и легких орудий. Для артиллерии долговременных укреплений на Перекопе не имелось вовсе — только полевые. И пустовавшие. Установка орудий планировалась в последний момент, т. к. свободной крупнокалиберной артиллерии в Крыму не было, иностранцы этот дорогой "товар" не поставляли. Но при отходе тяжелые орудия достались красным, и подавляющее большинство артиллерии составляли полевые трехдюймовки. Железнодорожная ветка, запроектированная от Юшуни к Перекопу для подвоза снарядов, была построена лишь на четверть. Фугасы, минные поля, электрический ток в заграждениях являлись лишь плодами фантазии. Они родились из выдумок крымских журналистов, продолжавших даже на краю гибели соревноваться в шапкозакидательстве. Из их газет данные перекочевали в красные разведсводки и растекались слухами среди большевиков. Ну а потом их, понятное дело, увековечили в победных реляциях и мемуарах, придавая дополнительный вес одержанным победам. А то соотношение сил выглядело уж больно "несолидным".
Турецкий вал обороняла Дроздовская дивизия, насчитывавшая лишь 3260 штыков. Полтора красных полка... Рядом, на выступе Литовского полуострова, стояла бригада Фостикова, 2 тысяч плохо вооруженных повстанцев. Корниловцы и марковцы, на долю которых выпали самые тяжелые бои в Заднепровской операции и при отступлении, занимали Юшуньские позиции и прикрывали южный берег Сиваша. На Чонгарском направлении и Арабатской стрелке оборону занимали Донской корпус и кубанцы Канцерова. Вместе около 3 тысяч человек. В резерве оставались обескровленные 13, 34 дивизии и кавкорпус Барбовича. В тылу дополнительно формировалась еще одна, 15-я дивизия. В общей сложности у Врангеля было 22-23 тысяч человек, 120 орудий, 750 пулеметов.
Южный фронт против них имел в своем составе 198 тысяч человек, 550 орудий, 3059 пулеметов, 57 бронемашин и танков, 84 самолета. Кроме того, в подчинение Фрунзе Махно прислал "армию" во главе с Каретником — около 5,5 тысяч человек. На главных направлениях (по советским данным) у белых приходилось на километр фронта 125-130 штыков и сабель, 5-7 орудий, 15-20 пулеметов. У красных: 1,5 - 2 тысяч штыков и сабель, 10-12 орудий, 60-80 пулеметов. Первоначально Фрунзе планировал главный удар 4-й и 1-й Конной армиями в глубокий обход, через Арабатскую стрелку, что позволяло выйти аж к Феодосии. Но со стороны Азовского моря этот путь прикрывался огнем белых кораблей, а красная флотилия застряла в Таганроге из-за раннего ледостава. И основное направление штурма сместилось на Перекоп, куда было стянуто огромное количество артиллерии, в том числе только что захваченной у белых.
Прорыв предполагался силами 6-й армии комбинированным ударом — в лоб и десантом через Сиваш на Литовский полуостров. На Чонгарском направлении планировался вспомогательный удар. Отступившие белые части едва успели обосноваться на позициях. Давать им какую-то передышку, чтобы прийти в себя и дополнительно укрепиться, Фрунзе не собирался. Да и из Москвы его торопили. 3 ноябяря завершилась операция в Таврии, а через 2-3 дня красные уже изготовились идти на приступ. Ждали только западного ветра, который в этих местах отгонял воду Сиваша на 7-10 км, обнажая дно. Вскоре дождались.



7.11 красные части произвели демонстрацию на Чонгарском направлении, один из полков 30-й дивизии переправился по наплавному мосту в Крым, ворвался в первую линию траншей, но был выбит и едва спасся. Стало ясно, что красные намерены штурмовать полуостров. В этот день Крым был объявлен на осадном положении. Руководство обороной возлагалось на генерала Кутепова, под командованием которого объединялись все войска.
В ночь на 8.11 началась основная операция Фрунзе. В лоб Турецкий вал штурмовала группа Блюхера из четырех бригад 51-й дивизии, Латышской дивизии, артгруппы из 55 орудий, 14 танков и бронемашин. Через Сиваш направлялся десант по трем бродам. Справа две бригады 51-й дивизии, в центре 52-я дивизия, слева — 15-я. Общая численность переправляющихся достигала 20 тысяч человек, в 10 раз больше, чем повстанцев Фостикова. Страницы советской литературы и кадры фильмов о бойцах, отважно уходящих в воду, не имеют ничего общего с действительностью. Дно было совершенно открыто. А погода стояла холодная, в ночь операции мороз дошел до минус двенадцати. Грязь подмерзла. Авангарды шли вообще посуху. Следующим, когда корка была разбита ногами и колесами орудий, приходилось идти в грязи, доходившей до щиколоток, на отдельных участках по лужам. Лишь 52-й дивизии досталось тяжелее — около километра двигаться по ледяной жиже, доходившей почти до пояса. Обнаружить десант белые никак не могли — опустился густой туман. В этом тумане 15-я дивизия слегка заблудилась — вышла на крымский берег даже дальше, чем предполагала. Ей пришлось возвращаться, чтобы оказаться у основания Литовского полуострова, в тылу  бригады Фостикова.
52-я дивизия вышла на кубанцев в лоб. В 2 часа ночи ее авангарды выбили окоченевших казаков из первой линии окопов. На подмогу Фостикову из ближайшей деревушки выступили несколько батальонов дроздовцев, отбросили красных назад. Но во фланг дроздовцам ударила подоспевшая 15-я дивизия. В рукопашной белогвардейцы опрокинули и прижали к берегу один из ее полков. Однако силы красных прибывали, подходили все новые и новые части, растянувшиеся на бродах. Белые стали отступать. Часть кубанцев сдалась. Правда, продвинуться дальше Литовского полуострова большевикам так и не удалось. Их остановили артогнем и контратаками. Из тыла подошли на помощь части 34-й, Корниловской дивизий, несколько броневиков. Третья колонна красных, две бригады 51-й дивизии, запоздала с переправой и приблизилась к Крыму только в 8 часов утра. Выйти на берег ей не дали. Контратакой 2-го Дроздовского полка она была отброшена и залегла в грязи на дне Сиваша. Дождавшись "хвостов" колонны, полки большевиков штыковой атакой оттеснили белых и зацепились за берег, однако через час их снова скинули в болото.
Лобовой штурм Турецкого вала начался с задержкой из-за тумана, мешавшего артиллерии. Потом последовала артподготовка, длившаяся 4 часа. Атакующих Блюхер распределил пятью "волнами". Первая расчищает проходы в проволочных заграждениях. Вторая - 10 батальонов, подкатывается к валу. Третья, слившись со второй, прорывает оборону и продвигается дальше. Четвертая - 4 свежих полка "чистильщики", добивают уцелевших в траншеях белогвардейцев. Пятая — кавбригада, включается в преследование бегущих. Но дроздовцы, даже ослабленные уходом на Литовский полуостров значительной части дивизии, не дрогнули. Отбивались отчаянно. Первая волна была истреблена, даже не достигнув заграждений. Вторая, с бронеотрядом, сумела преодолеть их первую линию, потеряв несколько машин, при этом была частично перебита, частично прижата к земле. В третью атаку среди колонн пехоты Блюхер пустил артиллерийские батареи, выдвинутые на прямую наводку. Но это лишь дало возможность отойти назад остаткам предыдущих отрядов. Фрунзе подтвердил приказ — готовиться к новому штурму. Попытку наступления 9-й советской дивизии по Арабатской стрелке снова отразили огнем врангелевские корабли.
Одолеть белых большевики все еще не могли. Ударные дивизии, захватившие было весь Литовский полуостров, под непрерывными контратаками пятились к его краю, панически просили о помощи. Фрунзе направил туда конницу — 7-ю кавдивизию и махновцев. В это же время он получил известие, что ветер переменился, и вода возвращается в Сиваш. Тогда он приказал выгнать в Сиваш население окрестных сел и возводить дамбу. Удерживать воду плетнями, снятыми в тех же селах. Сколько можно, до конца. Сколько уж там людей перетонуло и осталось инвалидами — кто знает? Появление на Литовском полуострове 7-й кавдивизии и махновцев Каретника привело к перелому. Вслед им Фрунзе послал еще и 16-ю кавдивизию. Белые войска стали отступать к Юшуни, и большевики хлынули в Крым. Около полуночи Блюхер начал четвертый штурм Турецкого вала. Ночные действия оказались более удачными. К половине четвертого утра красные овладели гребнем вала. Защитники, дроздовцы и корниловцы, уже были отрезаны от своих. Их атаковали и с тыла, что способствовало успеху фронтальной атаки. Штыками они проложили дорогу и вырвались из окружения.
К вечеру 9.11 красные по всему фронту вышли к Юшуньским позициям, а 51-я дивизия с ходу прорвала первую линию обороны. Дальше ее остановили. Большевики подтянули значительное количество артиллерии — 20 легких и 15 тяжелых батарей. 150 орудий, буквально перепахивали землю, сметая проволочные заграждения. На следующий день возобновились атаки. 51-я дивизия, наступающая на западном фланге, захватила вторую линию траншей. Но судьба сражения за Крым оставалась все еще неопределенной. Ее соседям — 15-й и 52-я дивизиям продвинуться так и не удавалось. Фрунзе писал: "Во всех позициях полугодичной борьбы Врангель как командующий в большинстве случаев проявлял и выдающуюся энергию, и понимание обстановки. Что касается подчиненных ему войск, то о них приходится дать безусловно положительный отзыв". Белогвардейцы держались. Врангель попытался еще организовать контрудар, способный изменить ситуацию. Подтянул свой последний резерв — корпус Барбовича, которому предписывалось вместе с дроздовцами занять и удержать последнюю, третью линию обороны, и отбросить красных. С Чонгарского направления началась переброска под Юшунь Донского корпуса.
Узнав от авиаразведки об этом перемещении, Фрунзе направил на Перекоп 2-ю Конармию, а 4-й приказал нанести удар с Чонгарского полуострова. В ночь на 11.11 30-я дивизия, воспользовавшись густым туманом, начала форсировать пролив по наплавным мосткам у Тюп-Джанкоя. На рассвете ее части ринулись на штурм. Завязался бой за первую и вторую линии окопов. Одновременно со стороны железнодорожной дамбы при поддержке бронепоездов пошла атака по основе взорванного моста. Здесь красные были разбиты и выброшены обратно, но бой отвлек часть сил от Тюп-Джанкойского участка, где по мосткам сумело переправиться две бригады. Получив сообщение о наступлении у Чонгара, угрожающем выходом в тыл всей группировке, сосредоточенной под Юшунью, Врангель повернул назад донцов, отправил к станции Таганаш все исправные бронепоезда. Контрудар теперь возлагался на одного Барбовича. 11.11 началось последнее сражение.
Латышская дивизия, сменив в первом эшелоне уставшие части 51-й, прорвала третью, последнюю полосу Юшуньских позиций на западном фланге, а на восточном, сильно отставшем, наоборот, конница Барбовича атаковала и разметала 7-ю и 16-ю кавдивизии красных. Затем ударила по 15-й и 52-й стрелковым дивизиям. Красные побежали. Белая кавалерия гнала их, выходя в тылы выдвинувшихся вперед Латышской и 51-й дивизии. А с моря эти дивизии стала поливать огнем врангелевская флотилия, вошедшая в Каркинитский залив. Однако тем же утром в Крым переправились основные силы 2-й Конармии, около 7 тысяч сабель, и ускоренно двигались против Барбовича...




Едва ли не решающим моментом перекопской операции стал разгром пулемётным полком Кожина кавалерийского корпуса генерала Барбовича. Опубликованные в годы советской власти воспоминания участников Гражданской в Крыму замалчивают участие в этом бою махновцев. Но постоянно упоминаемые ими 250 пулемётных тачанок, решивших исход сражения, почти точно совпадают с численностью 1-го пулемётного полка Кожина. Кроме того, у красных никогда не было таких пулемётных соединений – изобретения народного умельца Каретникова. Наконец, тактические подробности боя – не что иное, как "приём имитации встречной атаки", – традиционная тактика махновцев.
Как уже ранее отмечалось, в период операции по занятию Крыма один из ведущих командиров в армии Н. И. Махно – Каретников был назначен командующим особой Крымской группой войск Совета Революционных Повстанцев Украины (махновцев). При столкновении с кавалерией Барбовича у Карповой Балки Каретников поставил за красной конницей Миронова пулеметный полк Кожина. И, когда до конной лавы белых оставалась тысяча шагов, мироновцы разъехались, и 250 одновременно открывших огонь пулемётов в минуты смели белую кавалерию, а короткая дистанция сделала спасение невозможным. Разгром довершили махновская конница и части 2-й конармии. К концу дня последняя полоса Юшуньских укреплений пала.

Продолжались бои и под Чонгаром. Возвращенные донцы атаковали и почти вырубили авангардный полк большевиков, а за ним уже шли другие переправившиеся части. Казаки пятились, огрызаясь отчаянными контрударами. Хутора по несколько раз переходили из рук в руки. Под вечер красные саперы завершили наводку свайного моста, и по нему сплошными потоком пошли войска — кавкорпус Каширина, артиллерия. Несколько часов дрался, сдерживая большевиков, бронепоезд "Офицер" — и погиб, окруженный и подорванный. В 3 часа ночи 12.11 красные ворвались на станцию Таганаш. Советские армии двумя потоками стали выливаться на просторы Крыма. Штурм завершился. Южный фронт потерял в этой операции не менее 10 тысяч человек. Снова белых закидали головами.

Гражданское население Крыма до последнего дня пребывало в состоянии блаженного неведения. Чтобы не создавать паники и почвы для активизации большевистского подполья, различных беспорядков, Врангель сразу после отхода в Крым 4.11.20 г. выступил на пресс-конференции, где рассказал о ситуации в общих чертах верно, но не упоминая об отрицательных последствиях отступления. Указал, что план красных окружить Русскую армию сорвался, что при выходе из кольца белые сами нанесли серьезное поражение 1-й Конармии. Что отход совершен организованно и с незначительными потерями (в первые дни, не обобщив еще сведений из войск и основываясь только на перечне вышедших частей, сохранении ими боеспособности, так считало и само белое командование). Врангель говорил: "Противник, несомненно, в ближайшие дни попытается атаковать наши позиции: он встретит должный отпор. Все состоит в том, чтобы выиграть время. Внутреннее разложение, необходимость оттянуть часть своих сил для борьбы с антибольшевистскими русскими силами, наступающими с запада (Имелась в виду 3-я Русская армия Перемыкина-Савинкова, которая так окончательно и не организовалась) и для подавления очагов восстаний ослабит противника, находящегося против нас, и наша задача лишь в том, чтобы выдержать лишения, неизбежно связанные с пребыванием в осажденной крепости и не упустить надлежащего момента для перехода в наступление... Запад, которому большевизм грозит в той же мере, как и нам, должен учесть ту роль, которую наша армия сыграла в победе Польши... Однако иллюзий себе делать нельзя. Нам временно предстоят тяжкие лишения, население должно делить эти лишения наравне с армией. Малодушию и ропоту нет места. Тем, кто не чувствует себя в силах делить с армией испытания, предоставляется свободный выезд из Крыма. Те, кто укрываясь за спиной армии, не пожелает этим правом воспользоваться и будут мешать армии в выполнении ее долга, рассчитывать на снисхождение не должны — они будут беспощадно переправляться через фронт. Всех же честных сынов родины я призываю к дружной работе и ни одной минуты не сомневаюсь в конечном торжестве нашего дела".
Такого же рода сообщение, только более краткое и сухое, сделал штаб Главнокомандующего. Несмотря на то, что заявление Врангеля не давало повода для излишнего оптимизма, в газетах оно стало толчком к очередной шапкозакидательской кампании. Говорилось, что Крым может "спокойно смотреть на свое будущее". Что можно даже радоваться попыткам красных штурмовать "Перекопские твердыни" — "чем больше при этом погибнет лучших красноармейских полков, тем скорее деморализация охватит остальную часть красной армии". Масла подлил генерал Слащев, возвращенный из "отпуска", как специалист по защите перешейков. 7.11 , накануне штурма, он заявил в интервью газете "Время": "Население полуострова может быть вполне спокойно. Армия наша настолько велика, что одной пятой ее состава хватило бы на защиту Крыма..." Понятное дело, Слащев припомнил о собственных подвигах, когда удерживал красных с 4-тысячным корпусом. Но тогда его штурмовали силами одной - трех дивизий, а не пяти армий...
И Крым жил спокойно. Работали кинотеатры, в Таврическом дворянском собрании ставили пьесы сбежавшиеся сюда из Совдепии лучшие актеры. Внепартийное совещание общественных деятелей во главе с князем Долгоруковым еще надеялось на активизацию поддержки запада и приняло обращение к странам Антанты, где говорилось: "Ключ спасения от большевизма не в Париже, не в Лондоне, не в Нью-Йорке, а в Крыму". Лишь самые дальновидные "пессимисты" уже начали подыскивать места на пароходах и покупать валюту — крымский рубль, хоть и сильно обесценился, еще конвертировался по курсу 500-600 тысяч за 1 фунт стерлингов. Катастрофа 8 - 9.11 грянула для многих, как гром среди ясного неба. Надо отметить, что даже белое командование, знавшее о положении лучше, чем обыватели, не предполагало, какое колоссальное преимущество в живой силе и артиллерии обеспечил себе враг. Ставка Врангеля оценивала войска Южного фронта в 100 тысяч, из них 25 тысяч конницы, а у Фрунзе было почти 200 тысяч, из них 40 тысяч конницы. С возможностью поражения считались, но не ожидали, что оно может совершиться так быстро...
10.11 после совещания Врангеля с Кутеповым было решено начать эвакуацию тылов. Для этого были реквизированы все коммерческие суда, находящиеся в портах, независимо от национальности. Стали грузиться лазареты, некоторые центральные учреждения. Через французского посланника графа де Мартеля белое правительство обратилось к Франции с просьбой о предоставлении убежища. Для предотвращения беспорядков, организуемых местными коммунистами, из работников штабов создавались команды, вооруженные винтовками и гранатами. Вскоре, еще без общего объявления, началась выдача документов на эвакуацию и среди населения.
11-го и в ночь на 12-е ноября рухнули последние рубежи обороны. Эвакуационный план к этому времени был уже разработан, распределены корабли между частями, выделены транспорты для семей военнослужащих, тыловых и правительственных учреждении. Суда, оставшиеся после разнарядки, предназначались для гражданского населения. Чтобы обеспечить быструю и планомерную погрузку, она должна была производиться в разных портах. Первому и второму корпусам было приказано отходить на Севастополь и Евпаторию, корпусу Барбовича — в Ялту, кубанцам — в Феодосию, донцам — в Керчь. Войска двинулись по этим направлениям сразу после сражения, командование сумело организовать отход достаточно четко. Более того, удалось оторваться от врага на 1 - 2 перехода. Измотанные и повыбитые в сражении красные части не смогли начать немедленное преследование. Фрунзе направил Врангелю радиограмму с предложением капитуляции на почетных условиях. Сдавшимся гарантировалась жизнь и неприкосновенность, а тем «кто не пожелает остаться в России — свободный выезд за рубеж при условии отказа под честное слово от дальнейшей борьбы».


Эвакуация казаков из Керчи

Трудно сказать, по какой причине Фрунзе поступил столь не по-большевистски. Возможно, зауважал противника, играл в рыцарское благородство. Возможно — из чисто практических соображений — считая, что прижатые к морю врангелевцы будут сражаться с отчаянием обреченных и положат еще массу красных. А может быть, Фрунзе мыслил уже категориями профессионального полководца и хотел сохранить для своих войск цвет Русской армии. Листовками с этим обращением, как и с аналогичными обращениями РВС армий засыпали с самолетов отступающих. Сыпали и прокламации с обращением к офицерам ген. Брусилова (его подпись, как потом выяснилось, получили обманом, сообщив ему, что в Крыму произошел переворот, Врангеля свергли, и идут распри. И если, мол, авторитетом Брусилова возглавить офицерское движение, то можно без кровопролития перетащить врангелевцев в Красную армию).
О какой-то настоящей амнистии коммунистическое руководство и не думало. 12.11 Фрунзе строго одернул Ленин: «Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться. Удивлен уступчивостью условий. Если враг примет их, надо приложить все силы к реальному захвату флота, т. е. невыходу из Крыма ни одного судна. Если же не примет, нельзя ни в коем случае повторять и расправиться беспощадно». Лишь через день красные смогли наладить преследование, 6-я армия двинулась на Евпаторию, 2-я, а за ней и 1 -я конные — на Симферополь и Севастополь, 4-я и 3-й кавкорпус — на Феодосию и Керчь. Правительство Франции после некоторых колебаний согласилось предоставить убежище Русской армии и беженцам. Правда, потребовало «под залог» расходов передать корабли флота. Выбора не было — нужно было спасать людей. 12.11 вышел приказ Врангеля об общей эвакуации. Он писал: « Дальнейшие наши пути полны неизвестности. Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает. Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и пережить русское лихолетье». Всем желающим остаться в России предоставлялась полная свобода. Другой приказ Врангеля гласил: «Воспрещаю какую бы то ни было порчу и уничтожение казенного имущества, так как таковое принадлежит русскому народу».
Еще метался со своими проектами Слащев. Предлагал Кутепову дать новое сражение, выгнав на позиции "всю тыловую сволочь", "всех под ружье и в поле". Кутепов ответил: "Положить армию в поле — дело нехитрое" и отказался. Слащев обратился и к Врангелю, предлагая высадить всю армию на Кавказе, "пан или пропал". Главнокомандующий передал ему: "Желающим продолжать борьбу предоставляю полную свободу. Никакие десанты сейчас за неимением средств невыполнимы". Взбешенный Слащев на своей яхте "Жанна" уехал в Константинополь... Люди потянулись в порты — с узлами, чемоданами, подводами, груженными скарбом. Приказ об эвакуации стал неожиданностью не только для штатского населения. Атаманское училище, вызванное из Симферополя, чтобы обеспечить порядок при погрузке, считало, что идет для усмирения какого-то выступления местных большевиков или «зеленых», и прибыло налегке, оставив все имущество.
Стоит отметить, что картина эвакуации Крыма впоследствии тоже была искажена. В отличие от Одессы и Новороссийска, она проводилась относительно-спокойно и организованно. Порядок поддерживался воинскими командами, которым было приказано любыми мерами пресекать всякие проявления бесчинств (например, Высоцкий в фильме "Служили два товарища", силой прокладывающий себе путь и лезущий с конем, был бы расстрелян тут же, возле трапа). Порядку способствовало и значительное количество плавсредств — ведь уходил весь русский флот, все суда способные пересечь море — своим ходом или на буксире. Часть людей грузилась на иностранные корабли — французские, английские, американские. Разумеется, вывезти всех беженцев, скопившихся в Крыму, возможности не было.
Но многие из них сами решили остаться. Крым все-таки был последним клочком русской земли. Покинуть его — значило бы стать изгнанником, скитаться по неизвестной и пугающей чужбине. У некоторых решение остаться определилось неожиданностью эвакуации. Может, подумав, они и захотели бы уехать, но вот так, сразу... Стали рождаться самоуспокаивающие слухи и теории. Что раз большевики победили в войне, им придется налаживать международные связи, и в Крыму им "придется держать экзамен перед Западом". Поэтому от каких-либо репрессий они, конечно же, воздержатся. Успокаивали и местные рабочие, уже сжившиеся с приезжими "буржуями" и неплохо относившиеся к этим несчастным людям. Посчитав себя хозяевами положения они уверяли, что возьмут беженцев под свое покровительство и бесчинствовать в своих городах большевикам не позволят... Остаться решили и многие военные, доверившись листовкам Брусилова, Фрунзе и др., а также слухам об офицерах, воевавших на польском фронте. Вера в правоту Белого Дела после полного поражения, естественно, у кого-то зашаталась. А прощение, вроде, открывало выход из тупика...
14.11 погрузка на суда закончилась. В опустевшем штабе состоялась простенькая церемония вручения знамен корниловцам, марковцам и дроздовцам. Три года лучшие белые части сражались без знамен, а получили их, по горькой иронии, в последний день пребывания на родине... Получив доклад, что части уже на кораблях, и грузятся заставы прикрытия, Врангель перешел на крейсер "Генерал Корнилов". Все военное имущество, все склады были переданы под охрану профсоюзов (тем не менее, чернь их все-таки погромила сразу после ухода белых). "Белая Россия" превратилась в огромный город на воде. Долгое время корабли стояли на рейде, проверяя, не забыли ли кого на берегу. Посылали шлюпки на розыски отставших. На борту крейсера Врангель составил письмо на имя де Мартеля с просьбой ходатайствовать перед правительством Франции о переброске Русской армии на западный противобольшевистский фронт "для продолжения борьбы против поработителей России, врагов мировой цивилизации и культуры". (Еще не верилось, что никакого западного фронта больше не будет). В случае невозможности такого решения Врангель просил возбудить вопрос о предоставлении белой армии и флота в распоряжение международной комиссии по охране проливов.
К вечеру "государство на воде" снялось с якорей и пошло в Константинополь. "Генерал Корнилов" 15.11 направился в Ялту, где Врангель съехал на берег и проверил завершение эвакуации. Потом крейсер пошел в Феодосию. Там тоннажа не хватило, и часть кубанцев направилась в Керчь. Врангель на "Корнилове" пошел и туда. Выяснилось, что в Керчи погрузка завершилась, успешно, на корабли посажены и донцы, и кубанцы. Утром 17.11 "Генерал Корнилов" последний раз прошел вдоль побережья Крыма и взял курс на Босфор...


Прощальная речь главнокомандующего Русской Армии барона Петра Врангеля

Армия эвакуировалась полностью. Конечно, кроме тех, кто отстал в пути, застрял в глубине полуострова или решил сдаться. Большевики рапортовали потом о 30 тысяч пленных. Миронов докладывал о 10 тысячах вырубленных "отступающих" — цифра сомнительная, поскольку главные силы белых он так и не настиг. Так что неизвестно, кого рубила по дорогам 2-я Конармия. Несовпадение ранее приведенных данных о численности Русской армии с суммами спасшихся, плененных, репрессированных, пусть вас не смущает. При описании фронтовых действий назывались цифры боевого состава. Но во-первых, в результате потерь он постоянно менялся — сколько солдат и офицеров находились в лазаретах, в отпусках по ранению! Во-вторых, нужно учесть тыловые штабы, службы, учреждения, охрану складов, гарнизоны городов, флот, маршевые и запасные части, училища. В ранних советских источниках фигурирует вообще фантастическая численность армии Врангеля — 130-150 тысяч человек. В более поздних и "трезвых" общая численность определяется в 80 тысяч. Хотя, повторяю, даже по советским данным на фронте находилось на более 30-40 тысяч.
Наконец, в число "белогвардейцев" попали и те, кто к армии не принадлежал. Офицеры, уволенные по тем или иным причинам. Или уклоняющиеся от службы - при Врангеле таковых было меньше, чем в деникинский период, но все же в тыловых городах хватало. Попала в "пленные" и часть дезертиров, вышедших с гор навстречу красным. Одним "зеленым" повезло больше — присоединились к махновцам, другие очутились в разряде "красных партизан", а третьи угодили в плен. Так, был расстрелян знаменитый капитан Орлов, явившийся с отрядом в Симферополь. 16.11 красная армия вступила в Керчь. Южный фронт был ликвидирован.
А корабли с Русской армией и беженцами шли к турецким берегам. Всего по данным Врангеля на 126 русских судах (т. е. не считая иностранных) эвакуировалось 145693 человека (кроме экипажей). Из них более 100 тысяч гражданских беженцев. Разумеется, всех желающих взять так и не смогли. Грузили, сколько влезет, в притирку. Условия были, конечно, жуткие. Чтобы посадить людей, сбрасывали в море снаряды и другое имущество. Забивали пассажирами проходы и палубы. Даже на "Генерале Корнилове" отдельная каюта была выделена только Врангелю — она же комната для совещаний. Штабные генералы ужимались по десятку в крохотных каютках. На миноносце "Грозный" (штатная численность экипажа 75 чел.) ехало 1015 человек. И полз он еле-еле, потратив на дорогу четверо суток. Плохо было и на других судах. Людям не хватало воды, продуктов. Были несколько случаев сумасшествия. Многие беременные женщины преждевременно рожали — уже потом, в Константинополе, на одном из феодосийских пароходов, где таких случаев было больше всего, выделили специальную "родильную каюту", куда возили рожениц с других судов. Но почти все младенцы появлялись в те дни мертвыми...
На кошмар переполненных кораблей жаловались многие авторы-эмигранты: в основном, из людей, непривычных к серьезным лишениям. Их статьи в эмигрантской прессе охотно перепечатывала и цитировала советская литература, злобно смакуя такие подробности "бегства буржуев". И при этом упускали, первые — по незнанию, вторые — по понятным причинам, несколько факторов. Что в данное время в подобных условиях функционировал весь "нормальный" транспорт Совдепии. И что терпеть тесноту и грязь трюмов пришлось лишь несколько дней — во имя спасения жизни. Потому что большая часть оставшихся в Крыму, и по своему желанию, и без него, уже никогда не смогла никому и ни на что пожаловаться.

Подготовлено по материалам книги Шамбарова В. Е. - "Белогвардейщина".




Лимонка- тир сколько стоит рядом.