Автор: Анна Соколова
Дата: 2018-03-18 11:08

Голод в Крыму (1920-1923) пришел на смену красному террору (вместе за первые 3 года советской власти в Крыму они погубили около 300.000 чел) Усилиями победителей от прежнего изобилия вскоре не осталось и следа. Вводился запрет свободной торговли, который коснулся и рыболовного промысла. По распоряжению Севастопольского ревкома, вся выловленная рыба сдавалась в приемные пункты, лишь 10% от улова обещали передавать в создаваемые кооперативы рыбаков. И даже это немногое продавать не разрешали. Нарушивших этот запрет лишали права лова с конфискацией всех рыбацких снастей. Как следствие, уже в марте в городе наблюдался острейший дефицит продуктов питания. В сложившейся ситуации местные власти вынуждены были разрешить мелкую частную торговлю и отказаться от массовых реквизиций. В Севастополь стали поступать продовольственные грузы. И все же эти меры не смогли предотвратить катастрофу.

Летом 1921 положение в городе становится все более угрожающим. Коммунальное хозяйство города пребывало в расстройстве. Среди населения свирепствовали болезни: корь, возвратный тиф, скарлатина, инфлюэнция, кровавый понос. За 2 недели июня заболело более 80 человек, а уже в следующем месяце — 489 в Севастополе и 462 в Балаклаве. Каждый месяц увеличивалось число заболевших венерическими болезнями — сифилисом, гонореей, в том числе среди детей — распространилась детская проституция. Ощущалась острая нехватка продовольствия. В начале 1922 на торжественном заседании горсовета, посвященном 5-летию Октябрьского переворота, выступавшие констатировали, что объемы промышленного производства в Севастополе сократились в 10 раз, «голод увеличивается», использованы все имеющиеся резервы. Отсутствуют топливо и «продовольствие для снабжения всех категорий потребителей». Засеять можно только 25-30% пахотной земли, но и «это будет большим достижением». В докладе зафиксировали, что 650 детей только по Севастополю питаются падалью, умирают от голода по 40-50 человек в день. Среди горожан отмечались «панические настроения». Признавалось, что «некоторый процент населения обречен на гибель, потому что помощь медленно приходит». Как вспоминал Н.Ундольский, «однажды я увидел на Графской пристани (Севастополя) стоявший недалеко, в Южной бухте американский эскадренный миноносец. Жители города на своих шлюпках ездили вокруг него, выпрашивая продукты. С миноносца им сбрасывали прямо в воду булки хлеба, которые пассажиры лодок вылавливали».

18 февраля 1922 «Правда» писала: «Фунт хлеба в Алупке стоит до 160.000 руб. Все ужасы Поволжья имеются налицо в Крыму: целиком съеден весь скот и лошади, сельское население покидает свои жилища и наводняет города, процент смертности прогрессивно растет. По шоссейным дорогам Севастополь — Симферополь — Евпатория, в городах, на улицах и близ вокзалов валяются трупы... и брошенные матерями дети». Наркомпрод РСФСР определил в голодном 1922 продналог для Крыма в размере 1.200.000 пудов, причем запретил засевать поля до его внесения. Это привело к тому, что в 1922 посевные площади на полуострове сократились до 250 тыс. дес., что составляло лишь 26,4% посева 1916. Крымревкомом было принято решение изъять у крестьян-виноградарей 40 тыс. ведер вина, что привело к повальной вырубке виноградников. Лето 1922 тоже оказалось засушливым. К погодным условиям добавилось еще одна беда – саранча, которая уничтожила значительную часть остатков урожая. Валовой урожай зерновых определялся в 8 млн. пудов, а потребности Крыма исчислялись в 12.500.000 пудов. Голод вызвал эпидемию тифа. На крымской земле началось невиданное ранее людоедство. Когда в апреле 1921 на полуострове было проведено всеобщая перепись населения, здесь проживало 719 тыс. 513 человек. За 2 года, согласно данным Крымского статистического отдела, численность населения сократилась до 569 тыс. 500 человек, то есть, по официальной статистике на 150 тыс. 013 человек. В Карасубазаре численность жителей упала на 48%, в Старом Крыму – на 40,8%, Феодосии – на 35,7%, в Судакском районе на – 36%, многие деревни горного Крыма вымерли полностью. «На разных концах города Севастополя, — сообщалось в сводке от 18 февраля, — лежат трупы, которых не убирают по двое суток. Обыватели, проходящие мимо трупов, посылают проклятия Соввласти. Смертность на почве голода с каждым днем увеличивается, например, за истекшие сутки было 20 случаев голодной смерти. Их (умерших — Д.С.) хоронят без всякой регистрации и без обрядов». «Люди падали и умирали прямо на улицах, — вспоминала жительница Севастополя, учительница Антонина Жуковская. — Ездила телега, мертвые тела крючьями подбирали и увозили на кладбище в общую яму. Когда яма наполнялась доверху, ее засыпали известью».

Иногда умершие люди лежали на улицах по нескольку дней, причем милиция отказывалась их убирать. В связи с чем местные власти выпустили распоряжение о необходимости «принять меры по своевременной уборке трупов умерших граждан. Оставление трупов без предания их земле недопустимо. Виновные будут нести ответственность». В марте 1921 в Севастополе были зафиксированы первые случаи людоедства и самоубийства на почве голода. Смертность среди горожан продолжала расти. Так, за 1-ю половину марта 1921 1-ой Совбольницей было принято 69 трупа; в больнице умерло от голода за тот же период 73 человека. Красные достаточно поздно признали наличие голода в Крыму, но и после этого «открытия» помощь ощутимо запаздывала. Благодаря тому, что в Крыму вырезали кучу людей, появилась куча детей-беспризорников, а у них куча венерических заболеваний. Поскольку самостоятельно решить проблему голода в Крыму красные чурки были не в состоянии, межд. организациям пришлось подкармливать голодающий Крым, в том числе Красному кресту, чьих сотрудников там расстреливали красные годом-двумя раньше. Голод 1921 – 1923 годов в Крыму был инспирирован тоталитарным большевистским режимом и является «закономерным» итогом социальных и природных катаклизмов: войн, засухи, преступной политики «военного коммунизма».