Речь генерала М.В. Алексеева к солдатам-делегатам съезда офицеров армии и флота
Автор: BR doc
Дата: 2014-11-30 15:19
Ставка 15 мая. Сегодня Верховный Главнокомандующий генерал Алексеев, явившись в казармы 2-го саперного батальона, где разместились делегаты-солдаты, прибывшие на съезд офицеров армии и флота, произнес знаменательную речь. Генерал вместе с выборным от солдат унтер-офицером Крючковым пришел в казармы пешком. При его появлении все вытянулись и приветствовали: - Здравия желаем, господин генерал! Главнокомандующий занял место среди солдат здесь же, во дворе, под открытым небом. Речь его простая, безыскусственная, изложенная понятным языком и произнесенная с подкупающей искренностью, произвела на солдат очень большое впечатление.
Речь генерала Алексеева
- Рад вас повидать, - начал свою речь Главнокомандующий, - мне, может быть, придется скоро уехать на фронт и не придется проводить вас и благословить, прежде чем вы попадете в свои части. Прошу вас передать вашим полкам и вашим частям привет и поклон от вашего Верховного Главнокомандующего. Я глубоко убежден в том, что, придя в свои войсковые части вы принесете с собой бодрый, хороший русский дух и хорошее настроение. Я вам уже говорил, обращаясь к офицерам и к вам, в то время когда мы только что собрались, - я вам говорил про наше настоящее положение. Наши союзники изнемогают в борьбе. Итальянцы начали наступать, идут благополучно и бьют австрийцев, но и им нелегко, потому что австрийцы снимают с нашего фронта войска и перебрасывают их на итальянский фронт. На нашем фронте противника осталось мало. Не далее как вчера был с Припяти один начальник дивизии и говорил, что когда он обходил позиции и приказал проверить направление огня, - пущено было по двум деревням несколько очередей – то никакого ответа не было. Только спустя некоторое время из гранатометов было брошено несколько гранат, которые не долетели до батарей примерно на версту. Это дает мне право думать, что не только свою пехоту, но и большую часть артиллерии противник перебросил на западный фронт, где дела его действительно становятся с каждым днем тяжелее. Но, как вы знаете, и англичане, и французы, - в особенности англичане, - народ упругий, твердый и прочный, - раз взялись за дело, то доведут его до конца. Перебрасывается дивизия за дивизией на западный фронт, что, в конце концов, даст возможность Гинденбургу если не опрокинуть, то, по крайней мере, задержать дальнейшее развитие союзного победного наступления. Кончится тем, что немцы будут перебрасывать свои дивизии на наш фронт. Не скоро, конечно, так как в течение одного месяца они могут перевозить по своим железным дорогам от 10 до 12 дивизий. Во всяком случае, в течение полутора месяцев они могут поприкопить на нашем фронте такой кулак, который прорвет где-нибудь наше расположение. Если в 1915 году, когда на моих плечах лежал Северо-Западный фронт (восемь армий), приходилось отходить и отступать, потому что у нас не было патронов, не было снарядов, и так не было, что иногда к вечеру, когда мне телеграфировала армия: пришлите больше пушечных снарядов; когда молили о том, чтобы прислать ружейных патронов, у меня на все восемь армий оставалось иногда 200 тысяч, редко бывало миллион патронов. Жили впроголодь, а иногда совсем голодные боевыми припасами. Теперь мы совсем в другом положении. Быть может, за все время войны не было у нас такого относительного богатства, которым мы располагаем. В настоящее время пушечных снарядов у меня такое количество в резерве, что уже фронт и армия просят не присылать, потому что им негде хранить. Благодаря помощи наших союзников, у нас тяжелых пушек много, - не столько, сколько у них, но, во всяком случае, Слава Богу, никогда мы еще не имели их столько, сколько мы имеем в настоящее время. Никогда наши запасы снарядов к тяжелым пушкам не были так обильны, как теперь; никогда, быть может, за все время войны у нас не было такой благоприятной обстановки, как она сложилась в настоящее время и никогда противник не был так перед нами слаб, никогда для него не было так тяжело. Если мы ныне временно не помогаем нашим союзникам, то только потому (будем говорить откровенно), что мы немножко все больны, и даже не немножко – больны мы сильно. Это и понятно: нам пришлось в два с половиной месяца или в три месяца сделать и пережить то, что другим народам удавалось пережить в течение, по крайне мере, десяти лет. Никакой организм, самый здоровый и крепкий, понятно, не мог в такое короткое время переварить все то, что послала нам судьба. Но нужно обратиться к нашему уму, к нашему сердцу, к нашим святым обязанностям по отношению к Родине, к нашему долгу по отношению к нашим детям и внукам. Сама судьба дает нам возможность навсегда, быть может, или, по крайней мере, на сотню лет сделать наше Отечество счастливым. А если мы этого не сделаем, тогда нас заставят, нам навяжут такие торговые договоры, от которых не отделаемся не только мы, но и наши дети. Им придется нести на плечах эту тяготу. Ведь оправданием не послужит то, что мы были больны: ведь, они в праве будут сказать: отчего же они не собрали свои последние силы для того, чтобы сломить врага, у которого наступила мертвая хватка, которого схватили и француз и англичанин и начинают хватать итальянцы? Мы, мы – русские сыны, могучие, доблестные и храбрые, - за это говорят минувшие три года войны. Всем вашим полкам есть чем гордиться. Неужели теперь, когда война на исходе, когда, может быть один сильный толчок и немец будет вынужден просить мира, когда все указывает на то, что неприятель истомлен – мы будем с ним брататься на фронте? Он рассчитывает если не выиграть войну, то окончить ее вничью. Неужели в такие последние минуты наша армия не тряхнет могучими плечами, не стряхнет с себя этой болезни и не завершит войну во славу дорогого Отечества? Как у каждого человека есть свои обязанности, так и у каждого государства есть свои обязанности. Неужели мы не исполним своих обязанностей по отношению к нашим союзникам? Вы приехали непосредственно из окопов, знаете как постепенно уменьшаются вражеские войска, которые находятся на нашем фронте, как постепенно редеют ряды немцев и растягиваются их позиции. В такую минуту для нас с вами стал серьезен вопрос: что же мы дальше будем делать? Неужели мы только караульная команда, которая выдвинута для того, чтобы караулить в окопах немцев, оставшихся перед нами. Мне, конечно, больно и грустно говорить о том, что полтора миллиона бойцов обратились в караульную команду. Конечно, мы устали, - кто этого не скажет. За три года войны и сидения в окопах можно устать. А противник разве не устал? Разве он менял своих людей? Вы посмотрите: у него одни старики на фронте. Недавно один пленный сказал, что в австрийской армии на днях будет сделано распоряжение, чтобы всех кашеваров, хлебопеков и санитаров, - тяжело сказать, - заменят нашими русскими пленными. Эта временная болезнь заставляет нас тратить дорогое время и не использовать момент, чтобы скорее закончить войну. Одна хорошая победа, один хороший толчок, - и я вам могу смело сказать, что мы пойдем к самому заключению мира. Каждому из нас надо забыть о своих собственных интересах на короткое сравнительно время. Скоро уж наступят хорошие дни, когда каждый из нас в состоянии будет подумать о том, как устроить свою собственную жизнь и свое собственное благополучие. Теперь же каждый из нас должен по мере сил и возможности отдать все своему Отечеству. Ему в одно и то же время приходится вести и войну, и приступать к устройству своей новой жизни. Трудно сейчас сразу делать эти два дела. Трудно тогда, когда сыны России выполнят свой долг по отношению к Родине, это будет возможно.
Главнокомандующий на минуту останавливается и, волнуясь, продолжает далее тихо.:
- Вы – лучшие люди ваших полков. Я говорю это смело, потому что вас избрали общим голосованием ваши части, и у меня к Вам, как к лучшим людям, просьба, мольба, приказ…
Голос генерала срывается, некоторое время он молчит, волнуясь.
- Поверьте тому, что нелегко мне это говорить. Разве можно так жить, чтобы командующий обращался с просьбой и мольбой к каждому, чтобы они выполняли свое дело? Но мы больны и из уважения к этой болезни, я делаю это, - делаю все, чтобы разбудить дремлющую у нас любовь к Родине. Скажите вашим товарищам от мен, скажите, что военное дело в военное время требует от вас больших жертв. Оно требует, что раз мы решили выполнить ту или иную военную задачу, чтобы не было того, с чем приходится сталкиваться сплошь и рядом сейчас. О чем я говорю, - все вы, друзья мои, знаете, и распространяться я не буду, потому что мне тяжело говорить. Я терплю и жду того момента, когда Господь просветит наши умы, и я верю, что это время близко, и эта вера удерживает меня здесь. В скором времени я поеду в полки, в надежде на то, что громом пронесется русская армия над нашим кичливым, может быть сильным, но в данное ослабевшим врагом. И тот гром, который грянет над его головами, будет последней каплей, которая доконает его и заставит принять условия мира. Но нужно, чтобы после этого мира Россия не вышла покалеченной, урезанной, слабой. Почти три года ведется война безо всякого перерыва и с громадным напряжением сил. Немного осталось еще, но нам необходимо поработать, нам нужно взять пример с наших союзников. И неужели мы, сильные, доблестные, будем только читать о подвигах других и не будем оборонять нашу Святую Русь и не обрадуем ее сведениями о наших собственных победах? Не должно быть этого. Еще раз повторю вам мою просьбу: вернувшись в ваши полки, скажите вашим товарищам, что времени у нас впереди много для того, чтобы строить нашу собственную жизнь, а мало дней осталось для того, чтобы закончить честно перед нашими детьми и внуками, перед теми могилами, которые мы рассеяли по Восточной Пруссии, по Карпатам, по Галиции, до самого Кракова, войну. Войну эту могут окончить и без нас, но за наш счет. Нужно сказать, что если наши союзники изверятся в нас, то что вы думаете: они останутся нашими друзьями? Нет, они сделаются нашими врагами. А наши враги сделаются нашими друзьями? Нет, они останутся нашими врагами. Все помирятся за русский счет и счет этот будет нам выставлен большой, за все мы заплатим. Как, неужели же мы доживем и переживем этот позор? Неужели мы, сильные, хорошо обеспеченные в настоящее время боевыми припасами, останемся спокойными, дряблыми, немощными, больными и будем смотреть, как из-под нашего носа немцы таскают свои дивизии и свою артиллерию? Все это я прошу сказать вашим товарищам. Если слова ваши, если это семя падет на добрую землю, мы будем совсем счастливы. Если мы честно завершим войну, мы будем открыто смотреть в глаза нашим детям и внукам (долгие, шумные аплодисменты). Встреча вами моих последних слов является для меня тем лекарством, которое лечит мою тоже больную и исстрадавшуюся душу. Сорок три года моей жизни я отдал на службу Родине, и работал всегда много и работал честно, и теперь, быть может, уже у самой могилы, я не хотел бы унести с собой горечь того, что в такие решительные дни я как будто не выполнил своего долга перед Родиной. Вы, лучшие представители полков, вернувшись к своим товарищам, скажите им частицу того, что я вам сказал. (Голоса: «Исполним!»). Спасибо, благодарю вас. (Голоса: «Все скажем!», «Рады стараться!»). Но, господа, только тот, кто претерпит до конца, спасен будет. Припомните эти слова; они взяты из Священного Писания, их заповедовал нам Сам Христос. Помните эту заповедь и знайте, что после победы будет мир (Громкое «ура» и бурные аплодисменты). Благодарю вас. Еще раз к вам просьба: будите вы, лучшие люди полков, совесть, желание и готовность ваших товарищей. Мне только это и нужно. Раз вы выполните эту задачу, этот долг, я снимаю свою фуражку и низко кланяюсь вам (генерал обнажает голову, кланяется; голоса: «ура!», продолжительные аплодисменты), как честным великим русским гражданам, которые выполнили свой долг перед Отечеством. Еще раз вам кланяюсь (Аплодисменты переходят в овацию, долго гремит «ура»).
Когда шум стихает, к генералу выходит солдат Рутер.
Ответ солдата.
- От имени всех делегатов- солдат не могу не ответить на то, что вы нам сказали, не могу не сказать, что нас всех сюда привело и всех нас волнует одно и то же чувство, - то, которое так тревожит и вас, нашего вождя. Мы не верим, что положение наше так безнадежно; мы знаем, что это временно. Не до красивых фраз, господин генерал, нам всем, переболевшим и пострадавшим. Я должен сказать одно: наша болезнь – болезнь Ильи Муромца. Он 33 года был парализован, а наш паралич должен быть по времени молниеносным. Время не терпит, и этот паралич должен быть излечен, и мы чувствуем, что зарождается новая, свежая и здоровая струя и перелом болезни наступает. Уже целые полки, дивизии и корпуса решают: «умрем, и если за нами не пойдут, мы сами пойдем». Мы обращаемся к тем, в ком есть сознание своего долга перед Родиной, кому дороги земля и воля. Кому дорога наша свободная страна, кто хочет, чтобы его семья не жила в рабстве, чтобы она жила как свободный человек, - пусть тот идет в ряды умирающих за свободу и в защиту нашей Родины. На этот клич отозвались целые полки, дивизии и корпуса. Мы же сюда приехали, чтобы отдать силы для главного – для единения и достижения полного доверия между нашими начальниками и нами. Мы достигнем его. Пройдет все то, что у нас было наносного и нездорового. Трудно было два больших дела делать: революцию сворить и родину защищать, - слишком, может быть, непосильно. Но русский народ и Россия никогда не были слабы. И вот не только русский, но и все народы, освобожденные в России, должны стать на защиту свободной Родины. И мы все верим, что этот перелом уже наступает, и что скоро, когда наш верховный вождь скажет нам: «Вперед!», мы пойдем так, как шли всегда. Мы верим, что дело свободы, дело защиты нашей Родины в верных и твердых руках. Никто не посмеет бросить нам укора, что свободная, демократическая Россия изменила себе, как свободной стране, и своим союзникам. Нет, этого на страницах всемирной истории не будет. Мы твердо верим в это и думаем, что все, кому дороги интересы России, кто верит в здоровый дух ее, тот тоже так думает. что эта болезнь пройдет, и мы воскреснем.
Ответ генерала Алексеева.
- Могу сказать, что ваш представитель выразил мне так ярко и так убедительно чувства, которые таятся и теплятся в сердце каждого из вас. (Голоса: «Верно!», Генерал целует солдата). Вашего патриотического товарища-депутата я поцеловал, и в лице его – всех вас в знак моей горячей и постоянной любви к солдату. Я поцеловал его, как доброго русского гражданина, у которого в сердце заложен русский народный, свободный, творческий дух, у которого жива надежда на то, что наша болезнь очень скоро пройдет, и мы воскреснем. Мне остается только сказать: да будет так, и мы будем сильны, и будем мы грозны противнику, и будем мы лучшими истинными сынами нашей дорогой Родины. Мы будем строить нашу жизнь на началах свободы, равенства и братства. (Клики «ура», шумные аплодисменты). Я ухожу от вас с новым приливом веры в русского человека. Эта вера никогда у меня не иссякала, не было такой минуты, чтобы я опустил совершенно голову, чтобы я не мог рассчитывать на то, что мы выполним свой долг перед Родиной (Аплодисменты, «ура»). Только иногда в бессонные ночи, начитавшись тяжелых телеграмм, которые шли с фронта, у меня закрадывалось какое-то сомнение, но, поговорив с вами и выслушав вашего представителя, вашего депутата, слова которого являются вашими словами, его чувства – вашими чувствами, его вера и надежда – вашей верой и надеждой… (Генерала прерывают бурными аплодисментами). Выслушав его, я ухожу совершенно успокоенным, - я верю в то, что с вами в полки польется новая, хорошая и свежая струя, и что выздоровление при вашей помощи, под влиянием ваших слов пойдет быстро. А с выздоровлением настанет желанная минута, о которой и мечтаю и я, и которой живем мы все. Я еще раз прошу вас передать мой поклон и привет вашим товарищам («Постараемся!»),сказать им, что добрые чувства: чувства любви и искреннего расположения к русскому солдату и офицеру, и что я жду от них такой же искренности, такого же расположения ко мне, как к русскому человеку и к человеку, который волею государства, волею правительства вынесен на верх наших войсковых сил. Мне нужна эта искренность. Мне нужна та вера, которая двигает горами, мне нужно убеждение в том, что настанет минута и придется сказать: идите вперед, то у нас не будет отсталых и не будет спрятавшихся (Голоса: «Нет, не будет!»). Благодарю вас.
- Рады стараться! – раздается в ответ.
- Все, как один, клянемся, господин генерал, сделать все, что в наших силах! Клянемся!
(Солдаты поднимают правые руки.)
- Вот это – для меня лучшее лекарство и лучшая минута, котрую я среди вас переживаю. Благодарю вас, - говорит генерал Алексеев.
Гремит «ура». Солдаты плотной стеной окружают генерала. Берут его на руки и хотят качать. Подоспевший адъютант предупреждает, что Главнокомандующий нездоров. Алексеева несут к воротам.
«Русское слово», № 110, 18 (31) мая 1917 г.
