События на Украине вызывают ощущение дежавю. Февраль. В Волынской, Хмельницкой, Львовской областях протестующие захватывают административные здания. Люди в масках и без швыряют камни, бьют окна, выламывают двери, разоружают милиционеров. Кого-то бьют, что-то жгут, кто-то куда-то бежит. Вожди протеста заявляют о непризнании «продажной киевской власти». Апрель. В Донецкой, Луганской, Харьковской областях митингующие штурмуют здания органов власти и силовых структур. Снова люди в масках, выбитые стекла, раскуроченные дверные проемы. Опять кого-то бьют. Под гневные выкрики об отказе подчиняться «киевской хунте» жгут флаги и портреты политических противников… Казалось бы, всё то же самое, что и два месяца назад: похожие лица, эмоции, заявления. Не изменился и объект ненависти – центральная власть. Но с точки зрения нынешних правителей Украины, разница есть, и огромная: в первом случае это были «мирные протесты граждан против коррумпированной власти», а во втором – «противоправные действия сепаратистов и террористов, направляемых Москвой». Наиболее внятно по этому вопросу высказался посол Украины при ООН Юрий Сергеев. Отвечая на вопрос о сравнении февральских и апрельских событий, он заявил: «Тогда народ выступил против бандитской власти. А здесь бандиты выступают против народа». Пан Сергеев хоть и прослужил последние двадцать лет в украинском МИДе, по образованию всё-таки не кадровый дипломат, а филолог. Наверное, именно этот факт биографии позволил уроженцу армянского Ленинакана уловить ту грань, которая отделяет февральский «народ» от апрельских «бандитов». Всё очень просто: тогда протест звучал на «ридной мове», а сейчас захвативших власть «майдановцев» проклинают на языке «клятых москалей». Если абстрагироваться от юридических дефиниций и политический симпатий, то получается, что именно язык, на котором звучат одни и те же слова, и есть та лакмусовая бумажка, что позволяет безошибочно отделить «свидомых граждан» от «бесноватых террористов». 

Фактически идея мононационального унитарного государства, все жители которого считают себя одним украинским этносом и говорят на общем (и обязательном) для всех украинском языке, выступает в роли единственного фактора, позволяющего сохранить разношёрстную «майданную» коалицию. Дать русскому языку официальный статус, признать существование в стране других народов, кроме украинского, не говоря уже о том, чтобы допустить хоть какую-то самостоятельность регионов, для нынешних киевских властей равносильно подписанию себе смертного приговора. Если это произойдет, хлипкий альянс «свободовцев» Тягнибока, «ударников» Кличко, «Правого сектора» Яроша и сторонников «дамы с косой» сразу же развалится. Недаром, как только «премьер» Яценюк и «и.о. президента» Турчинов осторожно обмолвились о гипотетической возможности закрепить специальный статус русского языка в отдельных областях, они получили гневную отповедь от лидера «Свободы». Не прочувствовав тонкости дипломатической игры соратников по майдану, несостоявшийся хирург Тягнибок прямо рубанул, что это недопустимо. По-своему вождь «Свободы», конечно, прав. Искусственно слепленная из лексических единиц малороссийского диалекта русского языка, польских заимствований и нелепых словообразовательных конструкций, «ридна мова» может выжить и сохраниться на русском юго-востоке только в максимально комфортной, неконкурентной среде. А чего ещё требовать от языка, алфавит которого построен на основе азбуки, придуманной в XIX веке поэтом Саввой Кулишом для решения конкретной утилитарной задачи – ускоренного обучения крестьян Малороссии русской (!) грамоте. Наличие же реальной альтернативы в виде русского языка лишает «мову» всяческой перспективы. Это, кстати, доказал провал насильственной украинизации юго-восточных регионов в 1920-1930 годы. После того, как к Украинской ССР по политическим соображениям механически присоединили населенные русскими промышленные районы Донбасса и Криворожья, власти республики поставили задачу: на предприятиях и в государственных учреждениях должен использоваться только украинский язык. Для её решения даже вытащили из эмиграции сочинителя теории древнеукраинской государственности Грушевского. За своим гуру на «ридну нэньку» потянулись тысячи «свидомых» галичан, которых назначали на руководящие посты в вузах, учреждениях культуры и комиссиях по украинизации, имевших самые широкие полномочия. За недостаточное радение в изучении «мовы» людей массово увольняли с работы. В 1930 году была введена уголовная ответственность для руководителей организаций, «формально относящихся к украинизации и не нашедших способов украинизировать подчиненных». Тогда же были арестованы несколько профессоров и преподавателей Харьковского сельхозинститута за то, что отказались учить студентов основам ведения «ciльськего господарства» на украинском языке. Насильственная украинизация вызвала массовые протесты. В Москву непрерывным потоком шли жалобы на беспредел, творимый местными властями в области языковой политики. Крестьяне центральных и восточных областей Украины писали коллективные прошения Калинину, умоляя принять их деревни в состав РСФСР на том основании, что они считают себя русскими. Комсомольские ячейки и профсоюзные организации единогласно принимали постановления об отказе учить украинский язык, объявляя политику республиканских властей «мелкобуржуазным вывихом» и «скрытой петлюровщиной»…Тогда затея с тотальной украинизаций юго-востока провалилась, столкнувшись с сопротивлением населения. Кампанию потихоньку свернули. Как будет сейчас, неизвестно. Жаловаться русским Донецка, Харькова и Луганска на произвол некому и некуда. Ведь для Запада, мнение которого для Киева что-то значит, они теперь все, включая стариков, детей и беременных женщин, – «бандиты» и «террористы». В нынешних условиях радикальное решение языкового вопроса – ключевая задача для «майданной коалиции». Только вдолбив всем, - если надо, то при помощи танков и авиации, - идеологему «одна страна – Украина, один народ – украинцы, один язык - украинский», киевские правители могут сохранить иллюзию единства в своих рядах. Опыт стран, где существуют несколько официальных языков, вроде Швейцарии или Индии, ничем Украине не поможет. Там единые государства складывались в процессе многовекового развития, а не путем директивного объединения регионов с разной историей, традициями и хозяйственным укладом. К тому же, швейцарские кантоны и индийские штаты обладают весьма широкими правами, а вместе их удерживает не угроза карательной операции, а понимание того, что вместе лучше, чем врозь. Современной Украине такой сюжет не подойдет, по крайней мере, до тех пор, пока у власти в Киеве находится хунта «свидомых» русофобов.