Автор: BR doc
Дата: 2013-11-30 01:04

Воспоминания бывшего "партизана" Владимира Перевозчикова, найденные в редакции газеты "Новый путь". Весь нижеприведённый документ был перепечатан с машинописной редакторской заготовки, а та в свою очередь повторяет рукопись самого Перевозчикова, отправленную им в "Новый Путь". Редакторская правка (карандашом) коснулась нескольких стилистических и орфографических ошибок автора, поэтому я намеренно размещаю этот документ именно после редакторской правки. Также редактором, в целях назидания, в отношении "партизан" было вставлено несколько нелициприятных прилагательных (вместо "продукты" - "награбленные продукты", вместо "жизни" - "бандитской жизни") отсутствующих в рукописи, но это в целом можно понять, всё-таки самому Превозчикову не комильфо так отзываться о событиях, в которых он принимал непосредственное участие (при том, что он, разумеется, рассматривает "партизан" как зло). На этом вся "фашистская цензура" и кончается. Кстати, лично у меня создалось впечатление, что русская пресса в отличие от совецкой была по-настоящему народной. Разница между рукописями читателей (от казаков-добровольцев до белорусских крестьян) и публикациями в газете после редакторской обработки - минимальна, и касается лишь стилистики и орфографии с пунктуацией. Никакой "цензуры" в негативном смысле слова в русской прессе на очищенных от большевизма территориях не было, а население действительно интересовалось ходом новой жизни.  Орфография и пунктуация оригинала сохранены. Также прошу обратить внимание, на вольность слов Перевозчикова в отношении настроений рядовых, насильно угнанных НКВД-шниками "партизан", на описание их мнений о диктатуре Сталина и немцах. Кое-что рассказывается и действиях "партизан" против РОНА (в документе - "народная армия"). 

МОЯ ЖИЗНЬ СРЕДИ ПАРТИЗАН.

 ПЕРЕВОЗЧИКОВ Владимир Терентьевич, родом из м. Бабиновичи, Лиознянского р-на, Витебской области. «Я после окончания школы семилетки поступил в ФЗО в г. Витебске. Проучившись некоторое время я вернулся в свое родное местечко Бабиновичи, где поступил работать в одно из лесничеств. Отсюда меня направили вновь учиться в лесное ФЗО Рассонского р-на в дер. Иловиды, где я и находился до 10 июля 1941 года. В связи с об”явлением войны лесное ФЗО прекратило свое существование и все учащиеся были распущены по домам. Прибывши домой, 20 июля 41 года, я уже застал немецкие войска в нашем местечке Бабиновичи. Через некоторое время Германское Командование об”явило добровольный набор в самоохрану отряда ОД.  Я подал заявление и был принят в ряды ОД. Там я служил честно и добросовестно с 18 сентября 1941 г. и до 22 сентября 1943 г. 22 сентября 1943 г. в этот злополучный день моей жизни, начальник самоохраны Бабиновской волости Шевченко Б.С., послал 20 охранников, в том числе и меня, за лошадями в деревню Степаненки. В этой деревне находилась партизанская засада, о которой мы не знали и не предполагали, а впоследствии выяснилось, что мы явились жертвами предательства некоторых наших же охранников. Я назову позорные имена этих предателей. Это были охранники: Гурко, Лобановский и Занкович, которые имели предварительную связь с партизанами. По договоренности с ними они и привели нас прямо в руки бандитов.  Из 15 человек – 3 смогли убежать, 1 был ранен, а остальные были захвачены в плен партизан. Нас сразу же обезоружили и повели в полк, который находился в дер. Замочки, Чашницкого района. Вели нас по лесам и болотам, и, наконец, 28 сентября 1943 г. мы были доставлены в штаб смоленского полка. На другой день нас выстроили и полковник Сачиков обратился к нам с речью, где уж он не постеснялся излить по нашему адресу различные комплименты, а затем, угрожая расстрелом, предложил вступить в партизаны. Мы, находясь в безвыходном положении, дали свое согласие.  Нас разбили по отрядам и я попал в 13 отряд 4-го батальона. Командиром отряда был Бобров А.П., а командиром батальона – Кадушин. Разместили нас по 7 человек в хате и начали знакомить с партизанской жизнью. Первую неделю мы находились под строгим надзором старых партизан. Мы не имели права никуда ходить из хаты и нам не доверяли несение караульной службы. На вторую неделю нас уже познакомили с караульной службой и начали ставить на посты в расположении нашего отряда. Питание было довольно приличное, давали мясо, молоко, хлеб и крупу. Так мы прожили до 20 октября 1943 г., ничего не делая, кроме караульной службы. В этот день, в 2 часа дня приехал командир батальона Кадушин и дал приказ нашему отряду, а также и двум другим отрядам – 12 и 14 идти в наступление на м. Лукомая.  Но наш поход был неудачен. Со стороны партизан было 5 раненых, в том числе и я был ранен в правую ногу. Как только народная армия и полиция из мест. Лукомая на вторую ночь выехали в Чашники, наш батальон вошел в местечко, где я и пробыл около недели. По истечении этого срока, наш батальон, а также и другие три батальона смоленского полка пошли в наступление на район Чашники. В наступлении я не участвовал, в связи с тем, что был ранен. Но и здесь партизаны понесли неудачу. Наш батальон имел потери: 15 человек убитыми, ранеными и без вести пропавшими. Был убит командир 12 отряда Поставинский, а также ранены предатель Лобановский и из 13 отряда тяжело ранен предатель Занкович и другие.  Несмотря на неудачное наступление на Чашники, партизаны через 3 дня вновь наступали уже на мест. Коптивичи, находившееся в 3-х километрах от Чашников. В этом наступлении я также не принимал участия. Здесь партизаны потеряли двух убитых и 4 раненых.  Совершив три неудачных наступления, партизаны направились в Лукомая, где и стояли на отдыхе до 1-го декабря 1943 г. Нашему отряду дано было задание приступить к самозаготовкам в основном мяса, хлеба, крупы, гороха и др. продуктов. Для этой цели была указана деревня Подберезье, которая примерно отстояла в метрах 300 от стоянки немецкого гарнизона, находящегося за речкой. На заготовку ходили только ночью. В деревне партизаны забирали и грабили все: коров, лошадей, хлеб, сало, одежду, не считаясь ни с материальным, ни с семейным положением крестьян.  Так жизнь тянулась до 1-го декабря 1943 г., когда дан был приказ переезжать в Ветринский район. Вместе с нашим отрядом двигался и обоз, состоящий из 14 подвод, на которых везли мясо, муку и другие награбленные продукты, а также боеприпасы. По дороге мы встретили другие отряды нашего полка и далее двигались уже целым полком. Разместили нас по деревням. Наш 4-й батальон занял три деревни: Кунцевичи, Царево и Белый Двор. Я и со мной четыре партизана: Рожков, Гищенко, Шабеко и Голубева Олимпиада были помещены в Кунцевичи, в доме Бронислава.  До нашего приезда здесь стоял отряд партизан Турова из бригады Мельникова. Укреплений у них здесь никаких не было, был только построен дзот. Нас же заставили строить еще 6 дзотов. После окончания этих работ, были установлены проволочные заграждения, а впереди заграждений вырублены все кусты. Питание партизан состояло из 200 гр. мяса, 1 кгр. хлеба, 100 гр. крупы и в последние дни давали даже по поллитра молока. Заготовка продуктов здесь протекала иным порядком. На каждого крестьянина дер. Кунцевичи и Еловихи был установлен налог: 100 кгр. ржи, 32 кгр. ячменя, 48 кгр. овса, 300 кгр. картофеля и 5 кгр. сала. Коров брали у тех крестьян, где семьи не превышали количества 4-х человек и в первую очередь не у партизанских семей. Продукты раздавали на руки, а готовил тот хозяин, где размещались партизаны. Ходить в другие деревни нам не разрешалось. Гулять можно было до 10 часов вечера и то только в своей деревне. В случае опоздания – давалось наказание. Сажали в холодную баню от 1 до 3-х суток на 100 грамм хлеба и воду. В случае невыполнения боевого приказа, был расстрел. В феврале 1944 г. в дер. Лобановщина было расстреляно 4 партизана 1№го батальона. Два – за невыполнение приказа командира отряда и два за антисоветскую агитацию среди партизан.  Мне приходилось беседовать со многими старыми партизанами. Мнение многих сводилось лишь к одному: воевать не за советскую власть, не за Сталина и не за немецкую власть, а только за родину – за Россию. Колхозов партизаны также не хотят, а желают какую то новую власть, которая была бы действительно благоприятна для всех народов России.  В нашем отряде было три девушки, они стирали белье партизанам и несли также караульную службу. Вооружение нашего отряда состояло из 7 ручных пулеметов, 6 автоматов, 1 противотанкового оружия, а остальное оружие было полуавтоматы и винтовки. Патрон на русскую винтовку было не меньше 100-150 шт., на пулемет – 800-1000 штук. Также был ротный миномет, где было только 7 мин. Отряд наш состоял из 75 человек, не считая хозяйственную часть. Задача, которая ставилась перед партизанами сводилась к тому, чтобы сохранить районы до прихода Красной армии. При появлении германских войск с 29 по 30 марта с.г. мы все находились в дзотах. Приказ полковника не разрешал никому выходить из дзотов пока не разобьют дзот. Если же дзот выходил из строя, то надлежало отходить на вторую линию обороны. В случае невыполнения приказа – угрожал расстрел.  Наш 12 отряд стоял в обороне, в деревне Белый Двор и ему еще в подкрепление было дано 15 человек из 2-го взвода 13 отряда. Они были размещены в дзоте около речки, где находился и я. 31 марта с.г. германские войска пошли в наступление. Артиллерия начала бить беглым огнем и при ее поддержке двигалась германская пехота. Заметив движущиеся немецкие войска, командир взвода Кущенко дал приказ пулеметчикам открыть огонь. Не успели партизаны Невердасов и Донцов и выпустить по диску патрон, как германские войска приблизились к самому дзоту. Никто из партизан не стрелял из винтовок и все только старались укрыться бегством. При этом был убит командир взвода Кущенко, пулеметчик Донцов, Невердасов и командир отделения Валкович, ком. Отделения Лабовка и партизаны Петроченко были ранены. Я же и партизан Рябуков решили бежать и сдаться на милость германским войскам. Остальных я не видел: или убиты, или убежали.  Вот что я видел у партизан за шесть месяцев совместной с ними бандитской жизни.  

Перевозчиков В.

Источник: ГАРФ, Фонд Р5681, Опись 1, Дело 23, Листы 58-61.