Контрреволюционная повесть. Часть пятая
Автор: FD & Князь Пожарский
Дата: 2009-03-11 17:01
Сентябрь 1918.
Каурин поспешно объяснил:
-Играли пару недель назад господин Шлыков с одним заезжим капитаном. Ну тот совсем уж проигравшись, поставил на кон кольцо. Золотое, массивное. Рубин кровавый. Во-о-от такой,- и Каурин показал пальцами. Камешек, по всей видимости, тянул на пару тысяч,- и изволили проиграть. Ну господин поручик, конечно, потребовали выигрыш. А приезжий заартачились. Что-то там про мухлёж закричали. Ну наш, недолго думая, его за руку схватил, кинжал вынул и хоп!- Рассказчик выразительно резанул одной ладонью о другую.- И нету пальцев. Я при этом присутствовал. А Шлыков палец с перстнём нам показал – мол, не надо повторять ошибки того капитана, в карман положил и спокойно удалился. С тех пор его здесь ох, как боятся. Он кутить любит, гусар прям пушкинский. Играет хорошо. И на бильярде и в карты. Хотя, бывает и проигрывает. С честью, надо сказать.
В это время, продолжавший всячески подтрунивать над бедными унтерами Шлыков, наконец, начал вынимать из пачки по одной купюре, и, держа двумя пальцами, подавал пиявкам по одной или по две. Никто из них при этом и звука не издал, по всей видимости, люди боялись препираться с этим дьявольски красивым монстром.
Так обычно кормят голубей, отщипывая кусочки хлеба от сайки, как поручик обращался с унтерами. Параллельно с этим он медленно перемещался по зале, и при этом ещё обращался к окружающим его слушателям:
-Знаете господа, какой совет я вам дам на будущее? Если вам в руки, не дай, конечно, Бог, попадётся красный командир или того хуже, комиссар! Ни в коем случае не марайте шашки или сабли об его мерзкое брюхо. И главы сечь не надо,- похоже, поручику надоело играться с этой мелочью, и он небрежно бросил остатки пачки куче штатских и унтеров, преследовавшей его от самого входа, она в свою очередь мигом её растащила,- испортите хороший инструмент.
Поручик, наконец, вышел ближе к середине залы, при этом не прекращая двигаться, и всем своим существом обратился к окружающим:
-Я провёл серию опытов,- сказал он с саркастической усмешкой,- я специально брал комиссара, и резал его вот так,- в подтверждение своих слов неадекватный Шкуринец выхватил из ножен шашку и начал махать ею перед носом слушателей,- и так, и так! И что же вы думаете, господа?!- Шлыков с силой воткнул оружие в паркет, так, что шашка осталась стоять, покачиваясь,- Все они при этом одинаково противно визжат, яко свиньи, и смрад стоит, как от сотни золотарей. Такой, что ни одна защитная маска не спасёт,- и он раскатисто засмеялся собственной варварской шутке. Окружающие пару раз хихикнули, больше из страха, чем из лицемерия.
Поражённый Ордалин прошептал:
-Павел Семёнович, что же его отсюда не вышлют? Он же ненормальный! Наверняка контуженный… или больной…
Ротмистр тут же зашипел.
-Тише, ради Бога! Да не могут они его выслать. Он ведь партизан по роду деятельности! То есть специалист по тайным операциям. Такие сейчас тут в цене. А он, даром, что в марковской форме, под формой-то, поди, шерсть волчья ещё не сошла. Это очень опасный человек, Пётр Николаевич, очень.
А Шлыков тем временем продолжил. Он, вытянув вперёд шею, начал медленно прохаживаться вдоль ряда окружавших его офицеров, внимательно разглядывая каждого из них. И взгляд его остановился на дальнем углу комнаты, где тихо переговаривались штабс-капитан Ордалин и ротмистр Каурин. Только они этого пока ещё не заметили.
-Что это он делает?
-А, это. Говорят, ему один раз достаточно в глаза глянуть, и он тут же всё нутро видит. Насквозь.
Только теперь Ордалин вспомнил, что он был в той же марковской шкуре, что и сумасшедший Шкуринец. И что ему было пора спасать собственную шкуру, ведь он в любой момент мог бы заметить засланного казачка. Этот поганый каламбур начал набирать обороты, когда Шлыков направился к их дивану. Ордалин, бросив ротмистру что-то неопределённое, быстро встал и хотел, было уже направиться к выходу, но тут же встретился нос к носу с поручиком.
-Куда же вы, господин штабс-капитан?! Вам неприятна моя компания?- спросил он наигранно обиженным голосом.
Ордалин враждебно молчал. Вблизи лицо Шлыкова казалось ему отдалённо знакомым.
-Господа! Позвольте представить вам грозу всех юнкеров и песочных мешков нашего округа – штабс-капитана… Оралина?- нахально спросил Шкуринец.
-Ордалина!
-Да. Точно. Хотя, «Д» по-моему, в вашей фамилии явно лишняя,- пьяный поручик входил в раж.- Ну да я не об этом. Это по истине исключительный человек, господа! Вот наблюдаю я за ним и диву даюсь. Неизвестно откуда появился, неизвестно куда уходит… Имеет честь носить форму полка имени достопочтенного покорителя поездов - Сергея Леонидовича Маркова. Собственно, как и я. Однако вас, молодой человек, я не встречал…- продолжал спятивший поручик, обходя штабс-капитана кругом.- Вообще-то я вообще не встречал вас в Марковском полку. Это как же так? Это подозрительно. Да ещё и с юнкерами вашими – неудачниками, недоносками, носитесь, как кура с яйцами. Кудахчете только на них много,- и Шлыков несколько раз похоже прокудахтал,- И всё-то на благо нашего великого дела, не так ли, штабс-капитан?! Ох, лицемерие и притворство чистейшей воды! Не правда ли, господа?- Шлыков закончил обвинительную речь.
Все вокруг молчали. Повисла гробовая тишина. Надо было что-то отвечать. Положение и без того было хуже некуда. Но остудить пыл наглеца надо было, безусловно! Придётся идти ва-банк.
Выдержав театральную паузу, Ордалин начал говорить, с каждым разом всё прибавляя в голосе наступательные нотки:
-Послушайте, Шлыков, или как вас там… Вы такой же Марковец, как и я. Уж не приставил ли вас ваш розовый батька Шкуро сюда, а? Вы же у нас мастера предательств…И я по крайней мере чем-то полезным занят здесь, и в отличие от некоторых не устраиваю кутежей и погромов в тылу собственной армии. И не режу комиссаров для потехи. Кстати, а где же ваша знаменитая шкуринская папаха с крысиным хвостом, господин волк?
Когда поручик, к этому моменту ставший уже пунцового цвета, начал что-то говорить, Ордалин громко поправил самого себя:
-Ах, нет! Как же я мог допустить такую оплошность?! Перепутал немножечко. Позвольте, любезнейший, я начну с начала!- шкуринец внезапно успокоился, но напрягся при этом всем телом.- Кстати, а где же ваша знаменитая папаха с волчьим хвостом, господин кры…
Договорить Ордалин не успел, потому что поручик не стал дожидаться конца оскорбительной тирады и наотмашь ударил штабс-капитана по лицу, да так, что тот отлетел к дивану и упал на ротмистра Каурина, но тут же встал.
-Ах ты, сука пешая!- проревел шкуринец.
Когда Шлыков замахнулся во второй раз, Ордалин перехватил его руку и увёл его в сторону, как он давеча делал то же самое со штыком юнкера на тренировке. Лицо неблагоразумного поручика оказалось прямо перед ним, и свободной рукой Ордалин с размаху влепил ему три звонкие пощёчины, после чего с силой оттолкнул.
Озверевший Шлыков, отпрянув, с усилием выдернул шашку из паркета из чуть ли не рыча, начал размахивать ею. Он разнёс два стола, выпотрошил одно кресло и разбил уйму бутылок и прочей утвари в приступе бешенства, не теряя при этом из виду штабс-капитана. Люди расступились, иные просто выбежали прочь. Поэтому вокруг них двоих образовалось довольно много свободного пространства, по которому они некоторое время нарезали круги, не спуская глаз друг с друга. Долгое время, пожирая противника взглядом, Шлыков начал постепенно остывать, но намерений своих он, по всей видимости, не поменял. Не таким он был человеком. Наконец, он опустил шашку и раскатисто, страшно, рассмеялся. Смеялся он долго, с чувством. И лишь через несколько минут остановившись, он пренебрежительно обратился к Ордалину:
-Ну что ж, мальчишка. Ты сам выбрал свой конец. Господа!- он призывно замахал руками.- Я приглашаю вас всех на этой действо! Я пристрелю этого самонадеянного господина! Дуэль, штабс-капитан! Стреляться. Сегодня же!
Проклятье! Только этого ещё не хватало! Что же делать? Как же задание? Но ведь и отказывать нельзя. Чёрт! Как же выйти из этой ситуации?..
-Боюсь, что на территории, занимаемой войсками Добровольческой Армии, дуэли запрещены особым указом генерала Деникина,- похолодев, ответил штабс-капитан,- и я не вижу никаких причин идти поперёк этого закона.
-Нет кодекса важнее кодекса чести, Ордалин!- громко заявил Шлыков, но тут же смягчился,- впрочем, если вы так дорожите своей никчёмно жизнью, вам достаточно будет просто встать передо мной на колени и я, скорее всего, прощу вас…
-Да как вы смеете, поручик? Немедленно прекратите это ребячество…- начал было Каурин, но Шлыков его прервал.
-Ротмистр! Не мешайте! Вам гораздо больше идёт молчать, а не скрипеть тут своим тенором. Ну так как, Ордалин?! Стреляемся или челом бьём? Неужели вы у нас так за деникинские бумажки ратуете? Не ожидал…
-А вы часом не дроздовец, поручик? Что-то вы больно вольны в трактовке приказов командования!
-А вы знаете, почему Дроздовский до сих пор жив и никто из высших его не убрал?- с вызовом спросил поручик. Тут даже Ордалину стало интересно.- Да потому что он воюет и воюет справно. Так же как и я. Поэтому и меня не убирают. Пока есть война – есть жизнь. Нет войны – нету жизни. Ну да хватит пустой болтовни. Ордалин! Я повторяю свой вопрос. Стреляемся?
Сейчас у Ордалина должна была заговорить честь офицера, которую вот уже столько лет воспевали поэты, художники и драматурги, и штабс-капитан наверняка бы с вызовом гаркнул: «Стреляться!» и с гордым видом вышел. Но ничего подобного почему-то не происходило. Честь-то заговорила. Но в купе со здравым смыслом и инстинктом самосохранения.
Ещё неизвестно, как хорошо стреляет Шкуринец, вполне возможно, что гораздо хуже, чем фехтует. Но и Ордалин, хотя и не мог сетовать на свою меткость, побоялся бы решать свою дальнейшую судьбу таким вот способом. Нет. Стреляться нельзя. Надо потянуть время… Или не стоит? Пошло оно всё к чертям! Будет стреляться, а там уже как фортуна решит… Но задание. Ведь от него, от Ордалина сейчас зависела судьба Дроздовской Дивизии. Даже если Шлыков прав, и они будут существовать до тех пор, пока воюют. Всё это очень ненадёжно и приблизительно. Надо взглянуть глаза фактам. Сейчас его, Петра Николаевича здесь никто не прикроет и не защитит. Поэтому выжидательная позиция здесь крайне невыгодна. Значит надо наступать. А там уже будь, что будет. Ох, что-то будет.
-Хорошо. Стреляться!- негромко, но чётко заявил Ордалин.
-Вот и ладненько!- Шкуринец громко хлопнул ладонями,- давайте встретимся здесь же в клубе. Только лучше на воздухе. Например, в здешнем саду. Обойдёмся, думаю, без секундантов… Оружие, если угодно-с, используйте собственное.
-Без секундантов умирать отказываюсь! Это не по правилам!- сказал Ордалин.
Шлыков скривился:
-Ох, какой вы капризный. Ну ладно, так и быть. В таком случае, я пришлю вам своих секундантов через,- он щёлкнул крышкой своих часов,- двенадцать часов. Утром стреляемся. До скорой встречи,- не козырнув, Шлыков развернулся на каблуках и быстро направился к выходу. Только выйти он не успел, потому что навстречу ему в дверь вошли трое солдат комендантского патруля и дежурный офицер с повязкой отдела ВПО. За ними вошёл один из чиновников, что выбежали, когда их небольшой конфликт с поручиком только набирал обороты. Он что-то тихо говорил дежурному офицеру и показал пальцем на Шлыкова и Ордалина. Двое солдат тут же взяли под конвой Ордалина. То же самое попытались сделать и с поручиком Шкуринского отряда, но с первой попытки у них ничего не вышло. Шлыков сбросил их со своих рук. Как собака стряхивает воду после помывки. Так было и во второй раз и в третий, и поручик только сильнее распалялся, и лишь под дулом офицерского нагана он поумерил свой пыл и сдался в руки солдатам.
Под общий гул офицеров и унтеров их вывели из здания и отвели на гауптвахту местной казармы.
Вели их молча, и эта странная процессия лишь иногда разражалась ругательствами разгорячённого поручика, который всё никак не мог смириться со своим пленением.
По прибытии в казармы, их со Шлыковым рассадили по разным камерам, и до утра следующего дня Ордалин сидел в тёмном карцере гауптвахты, беседуя с крысой, которая безбоязненно наведалась к нему ближе к полуночи. По всей видимости, она уже привыкла к таким визитёрам. Говорил неудавшийся дуэлянт шёпотом, чтобы не нарушать сложившейся вокруг него атмосферы склепной тишины. Даже часовые не ходили по их коридору... И лишь только иногда вдалеке слышались яростные возгласы его собрата по несчастью – поручика Марковского офицерского полка Шлыкова. Но через несколько часов затих и он. Беседуя с крысой ещё около часа, Ордалин и не заметил, как заснул, сидя на холодном полу карцера…
Август 1908 года. Санкт - Петербург.
Чудо случилось. Небесный покровитель услышал меня! У меня за спиной раздался пронзительный кошачий визг, и немец, до этого державший меня на мушке, резко развернувшись, три раза выстрелил в сторону, откуда послышался дикий звук. Я успел уловить ухом лишь тихий сдавленный стон.
Господи, наконец-то! Спасибо, тебе неведомый спаситель, хотя ты уже, наверное, смотришь на нас с высоты царствия небесного. Я резко прыгнул в сторону отвлекшегося Йенса и повалил его на землю. Вслед мне раздалось два выстрела, но обе пули прошли мимо, англичанин стрелял в темноту наугад. Два куска свинца прожужжали в ужасающей близости от моего уха.
Немец выронил фонарик, и тот покатился по земле осветив спину уже выбегающего из подворотни Гайрона. Я вцепился в руку Йенса, которая крепко сжимала браунинг, и со всей силы ударил ею об землю. Потом ещё раз и ещё. На третий раз Йенс вскрикнул и выронил пистолет. Оружия он лишился, но руку при этом освободил. Дело приняло дурной оборот. Немецкий посланник тут же, не дав мне опомниться, перевернул меня и принялся душить. Одной рукой! Он их и силёнок же он поднакопил на сосисках-то с пивом. Хватка у него была поистине бульдожья. Второй, свободной рукой он полез куда-то к своей ноге. Ножик в сапоге? Как-то по-жигански. А ещё цивилизованная нация!
Нечеловеческими усилиями я все же смог отнять его руку от своей шеи и увести её в сторону. Фонарик теперь светил прямо на моего оппонента, и я мог видеть его лицо. Но назвать это лицом не поворачивался язык. Это была оскаленная в первобытной ярости пасть мифического чудовища, изголодавшегося по плоти. В руке он сжимал тонкое, блестевшее на свете фонарика, лезвие – чёрт, это же стилет! Похоже, рано я обрадовался. Но тут опять случилось чудо. Уже второе за день. Надо будет обязательно свечку поставить ангелу-хранителю своему!
За немцем вдруг возникла высокая фигура, и обрушила на голову Йенса сильный удар чем-то металлическим. Лицо немца исказилось в страшной гримасе выражающей одновременно злость и боль, но он и не думал падать! Он чисто машинально повернулся, видимо, что бы разглядеть нового, внезапно появившегося, противника. Но и этих нескольких мгновений мне было достаточно. Я молниеносно схватил его руку и, вывернув кисть, насадил немца на его же оружие. Тот лишь успел выдохнуть, а после, пытаясь произнести что-то на своём языке, он начал медленно оседать на землю.
Удар, как я и рассчитывал, пришелся в печень. Подняв, голову я попытался разглядеть моего спасителя, безуспешно. Вместе с жизнью немца, угас и его чудесный фонарик, в подворотне же было темно, хоть глаз выколи. Только благодаря фонарю на выходе из подворотни я смог различить лишь силуэт своего спасителя.
-Я очень признателен вам, господин… как мне кстати вас величать? Боюсь, если б вы вовремя не подоспели, мне пришлось бы совсем худо, - я присел рядом с корчащимся в агонии Йенсом. Изо рта у него начала сочиться кровь и у головы натекла уже приличная лужа. Его сильно трясло. Он всё силился что-то сказать, но увы, это было бесполезно. Через несколько секунд его тело, перестав дёргаться в предсмертной судороге, безжизненно обмякло. Нельзя было оставлять следов. Необходимо было как-то прикрыть себя. Я снял с него пиджак, затем быстро обыскал карманы брюк. Никаких интересных мне вещей, записок и прочего при нём я не нашел, осталось достать просто все ценное.
-Петр Ник………ифорович Державин, - мой спаситель как будто с силой выдавил из себя последние два слова.
Голос его был, молодым и смутно мне знакомым, но ни о каких других Державиных, разумеется, кроме Гавриила Романовича, я больше не имел чести знать.
-А вас?- не получив ответа на вопрос, мой собеседник продолжил.- И это нынче модно так, сударь? Грабить убитых иностранцев? Эх, и нахальные же босяки пошли!
-Вам не кажется, что для обыкновенного иностранца он слишком активно сопротивлялся?- спросил я с сарказмом.
-А, значит, вы трофей себе подбираете, воинственный незнакомец?- парировал мой спаситель.
Он же мог все слышать, и вообще кто он, и что тут делает? Может, просто, случайный прохожий, а может быть, и не случайный… Простой бы дал дёру, а этот зашёл, не побоялся. Нет, тут что-то не так. От последних событий я совсем потерял бдительность!
-С чего вы взяли, что это был иностранец? - не обращая внимания на едкие комментарии, спросил я.
-Ну как же, нашего брата с такими вот чудо-лампочками я вообще никогда не видал, да и лампочку-то эту видал только один раз, в… а впрочем, не важно, где я её видел. По-моему, гораздо красноречивее выглядит вот этот нож, как то бишь его… столет?
-Стилет,- снова машинально поправил я.
-Точно! Да и к тому же. Человек, когда подыхать начинает на своём языке лопотать начинает. А этот явно не по-русски шуршал. Уж русскую б речь я разобрал бы! Да и во время вашего феерического единоборства я русский мат слышал только от вас, сударь,- ответил он, хохотнув.
Тем временем, глаза уже попривыкли к темноте, и я смог разглядеть в мраке подворотни свой наган и браунинг Йенса.
Лицо же собеседника по-прежнему скрывала мгла.
-Да. Вы правы. Это действительно иностранец. А точнее – немец. И позвольте, наконец, узнать, как, вы здесь оказались?
Немного помявшись, спаситель мой ответил:
-Вообще-то я из полиции. Шел тут по улице, вдруг слышу, голоса из двора, угрозами пахнет. Дай думаю, проверю, может, грабят кого, ну вошёл, а тут кошка. Мерзкое животное. А этот басурман как начал палить! Вон, руку мне прострелил. Проклятье, такое хорошее пальто было…- Я снова услышал сдавленный стон. Видимо, собеседник мой потревожил свою рану.- Так что вам придется объясниться, господин без имени, без отчества. Кто вы и кто этот,- он легонько пнул труп поверженного Йенса,- немец. И на каком основании вы забираете его вещи, не говоря уже о том, что только что забрали жизнь.
-Значит так, Петр Никифорович. На городового вы не похожи, думаю и интеллектом вы от них отличаетесь. В лучшую сторону. Успокойтесь, я всё вам объясню. Это - Генрих Йенс, немецкий шпион. Имени своего я вам сказать не могу, уж извините, служба у меня такая. Вы, я надеюсь, понимаете, что я имею ввиду?
-Я тоже надеюсь…
-Рад, что мы поняли друг друга. - Я протянул Державину все, что нашёл у немца. - Вещи я отдам вам, и попрошу спрятать их так, чтобы никто их случаем не нашел. Пистолет его я заберу с собой. К сожалению, а может и к счастью, но я заинтересован в том, чтобы выдать это убийство под обыкновенный грабеж.
-А, все, понял! - Он выхватил у меня вещи. - Вы должно быть из разведки, да? Ох, и натерпелся я из-за вашего брата! Ведь он, похоже, был каким-то важным человеком, вон часы какие! Золотые, кажется!- я различил в тишине подворотни тихий щелчок и мелодичное позвякивание,- да с музыкой, ты только погляди! Эх, а скандала-то не избежать! Опять ведь всё на полицию свалят. Но если замаскировать это под обычный грабеж, то, вроде как выходит, что сам виноват, нечего ночью моционы устраивать по Питеру. И долго мне эти вещи хранить?
-Нет, не долго. Я найду вас в скором времени, и заберу их у вас, Петр Никифорович Державин… я запомнил. И вы, я думаю, понимаете, какому риску я себя подвергаю, поручая это дело незнакомому человеку. Так что попрошу вас, обо всем произошедшем здесь никому не распространяться. Даже вашему начальству! Ну да ладно. Спасибо за помощь. Кстати, может дадите мне адрес, по которому я смогу вас найти?- мы обменялись рукопожатиями и уже решили было выйти на свет, где я наконец смогу увидеть лицо человека, спасшего меня от неминуемой погибели, но тут он сам вмешался в дальнейшее действо:
-Прошу прощенья, а этих мерзавцев разве не двое было?- спросил он вполголоса.
Чёрт!!! В этой суматохе я совсем забыл про ушлого англичанина! Не помня себя от волнения, я со скоростью пули вылетел из подворотни, предоставив своего спасителя самому себе. Не оборачиваясь на его удивлённые возгласы, я вынырнул через арку и оказался на пустой улице.
Так! Надо было срочно что-то решать. Что делать? Где его искать?! Так, спокойно, успокоиться. Куда он мог сейчас пойти? Пока он не уверен в моей смерти, по городу он разгуливать уж точно не будет. Тем более, ночью. Хотя солнце уже начинало потихоньку подниматься. Значит, он попробует вернуться в посольство! Можно было попробовать догнать его, задержать и отвести в ближайший участок. В пролётку он сесть не мог, какая уж тут к чёрту пролётка. Значит, надо быстрей бежать, что есть мочи, по дворам, да к Марсову полю!
Всё. Не отвертится мистер дипломат! Наворотил ты дел, господин атташе главного консульства! Можно будет еще этого Державина в свидетели записать, только поговорить с ним предварительно. Он вроде парень толковый, должен понять, что к чему. Тогда точно конец настанет карьере Ричарда Гайрона! Да и всей Британской короне придётся покукарекать, чтобы объяснить, чем занимаются их дипломаты на территории Российской империи! Только бы не упустить! Только бы он не бежал! А!!! Вот он! Собственной персоной! Неспешно, прогулочным шагом идёт по направлению к посольским воротам. Сволочь, идет как ни в чем небывало! Я настиг его почти у самого входа.
-Не дергайся! - Приставив пистолет к его спине, пригрозил я. - Кончилась твоя игра. Нет, нет, сюда мы не пойдем,- я пресёк попытку вырваться. Мы пойдем совсем в другую сторону. Вон туда, к околоточному участку.
-А мистер Орлов. – сказал наконец англичанин, усмехнувшись.- Все. Сдаюсь! I give up! Окай. Идёмте, но вы ничего не докашете.
-Посмотрим! Иди давай. И без фокусов, ато ногу прострелю, будешь до околотка на одной ноге скакать, как Джон Сильвер у вашего Стивенсона. Как славно поменялись наши роли, господин Гайрон, не правда ли?
-О, да-да, разумеется. – казалось, подлый атташе едва сдерживался, чтобы не рассмеяться в полный голос.- Но должен предупредить вас. Ви еще пожелеите, мистер Орлов, очень пожалеете! Этот день вы запомните на всю свою оставшуюся жизнь, если не застрелитесь,- вдруг прошипел он почти совсем без акцента.
Я был поражён подобной наглостью, и честно признаться, едва тогда сдержался, чтобы не отстрелить зарвавшемуся англичанину какую-нибудь конечность. Но вдали уже виднелся околоточный участок. Прямо от входа к нам уже неспешно приближались трое городовых. Вот и прекрасно! Помогут скрутить голубчика…
Не успел я додумать, как Гайрон вдруг завизжал, как резанный.
-Полис!! Полисея! Полисион! Етот человек хотеть, меня грабить! Помогитэ! Полицея!
-Заткнись, а то потяжелеешь на пару пуль!- прошипел я ему в ухо, пытаясь уйти вместе с ним в сторону, но городовые уже услышали крик о помощи и вприпрыжку бежали к нам.
-У него пистолет! - дипломат еще лишь громче завизжал.
Полицейские уже почти приблизились к нам! Чёрт, что же делать?! Не впрямь же стрелять по этому поросёнку? Надо попробовать всё объяснить.
-Стойте! У меня важное задание! Это – преступник! Мне надо доставить его в охранное отделение.
-Ага! Брось оружие, босяк! – городовые вынули пистолеты а один из них ещё задул в свисток.
Босяк?! Я только сейчас додумался осмотреть свой костюм. Хотя это вряд ли можно теперь было называть костюмом. После драки с проклятым немцем он был весь в пыли, правый рукав оторван, он держался на паре ниток, а на левую штанину налипло что-то такое, о чём я предположить боялся.
Я крепко схватил Гайрона за левый лацкан плаща, чтоб не вырвался, и начал объясняться с городовыми.
-У меня приказ! Помогите мне!
-Ни с места!- Один из них направил револьвер прямо мне в лицо.- Господин дипломат с вами все в порядке? - второй городовой схватил меня за руку и уцепился за правый лацкан Гайронова плаща.
Я свою добычу при всём желании отдавать просто так не намеревался. И уступать этому борову в барашковой шапке не намеревался. После небольшого противостояния англичанин догадался ударить меня локтем в грудь, понимая, что стрелять при городовых я не стану, и вырвался из моих цепких объятий. В этот же момент сзади меня схватил за руки третий городовой.
Из околотка, тем временем, бежали ещё полицейские. И немало! Ситуация принимала дурной оборот.
-Идиоты, не отпускайте его!- выкрикнул я в сердцах.
-Да, ядрена мать, ну заткните ему пасть, а?! – подойдя ко мне в плотную, один из полицейских сильно пнул меня сапогом. Как пса шелудивого! Я вырвался из охапки схватившего меня городового и набросился на своего обидчика. Проклятый характер давал о себе знать. К тому моменту я мигом забыл про англичанина, про задание… Осталось только навязчивое желание начистить рожу этому хряку!
Но я даже не успел до него добежать, как меня повалили на землю ещё двое блюстителей порядка. Один при этом нехило приложил меня по голове пудовым кулаком! От одного удара у меня начало двоиться в глазах. Я, наконец, опомнился. Англичанин преспокойно отряхивался сторонке. Возле него стоял местный околоточный.
-Все в порьядке! Я же говорил что вы еще пожелеите! – сказал Гайрон в пустоту за спинами городовых, но фраза, конечно же, была адресована мне. – Ну, теперь берегитесь,- сказал он шёпотом, приблизившись ко мне, опять почти без акцента. После чего он обратился к околоточному. - Спасибо, господин полисмен! Я распоряжусь, чтобы ваши начальники фыдали фам премию.
-Рад служить, господин дипломат! - расплылся в улыбке околоточный, отдав честь шпиону.
| Предыдущее: | Контрреволюционная повесть. Часть четвертая |
| Следующее: |
Контрреволюционная повесть. Часть шестая |
| Лучшее по просмотрам: | Война между Боливией и Парагваем (Чакская война) |
| Последнее: | Святой Афанасий Брестский и его борьба с польской унией |
