Автор: Егор Брацун
Дата: 2020-09-06 14:57

В Линейный полк я прибыл, если не ошибаюсь, 20 июля, а через: два дня из штаба дивизия пришло приказание передвинуться в сел. Х (поблизости от посада Савин) и, не дожидая особых распоряжений. Переход был небольшой и к обеду полк ужа стоял на новых квартирах. Тут же, как потом узнал я, расположился и Волгский полк. I-я бригада (16 и 17 Донские полки) находились на позиции, в расположении Командира XIV армейского корпуса, части которого действовали на этом направлении. К вечеру погода испортилась, стало холодно и заморосил все усиливающийся дождь. В такое время в походах, на манерах и тем более еще, конечно, на войне, как-то особенно сильно чувствовалось счастье сухого, теплого и уютного угла, но увы! -тогда-то, большею частью и случаются неожиданные события и получаются все эти поздние тревожные приказания – немедленно седлать лошадей и выступать на передовые линии. Не успели, помню, с Непокупным, поужинать, как из штаба прибежал посыльный казак с приказанием командира полка:

- Сотням немедленно седлать и строиться по улицам против своего расположения. Через полчаса, полк, в колонне по шести, двигался уже вперед под дождем, в непроглядной тьме, направляясь к посаду Савин. Дождь все усиливался и усиливался. Как это часто бывало на походе, большинство офицеров полка находились не при своих частях, а двигались общею группою за командиром полка. Я тоже двигался в этой группе, а потом оседлал коня и в дальнейшем двигался в голове I-й сотни. После нескольких часов беспрерывного хода, полк, выйдя на небольшую поляну, свернул с дороги и через несколько минут остановился. Слышно было как, подъехавший к командующему полком казак, передавал приказание командира бригады, находившегося с Волгским полком впереди нас, прибыть к нему за получением приказаний для дальнейших действий. Дождь к этому времени прекратился и темное небо, освободившись, наконец, от туч, как бы умытое, искрилось и сверкало мириадами звезд.

Проходит 10-20 минут, пол часа, наконец, вдали, в темноте, по дороге послышалось шлепанье конских ног по лугам и затем, сдержанный говор нескольких человек. Через несколько минут из темноты появились силуэты всадников.

- Есаула Улагая к командующему полком. – проговорил громким голосом, передний из подъехавших к полку всадников, в котором нетрудно было узнать командующего полком войскового старшину Оброва. Передав лошадь постовому, я стал пробираться вперед, к темной группе офицеров, около которой стоял, уже спешившийся, командующий полком.

- Есаула Улагая к командующему полком, крикнул он опять и, уже нетерпеливым, как будто-бы немного взволнованным голосом.

- Я здесь, господин войсковой староста. Что прикажете? – проговорил я, откидывая назад башлык.

- Есаул Улагай! Сейчас I-й Волгский полк должен будет атаковать в конном строю, оттеснившего нашу пехоту и части I-й Донской бригады противника, впереди посада Савина. Начальник дивизии приказал конному дивизиону нашего полка поддержать эту атаку. Назначаются I-я и 6-я сотни под вашею командою. Дивизиону быть готовому к выступлению каждую минуту.

После первых моментов, вполне понятной при таких обстоятельствах, нервной напряженности и безотчетной суетливости, все скоро успокоилось и замерло в ожидании. Заметно началось светлеть, чувствовалась близость рассвета. В группе офицеров, стоящей немного впереди, слышался чей-то голос, рассказывающий, со слов полкового адъютанта, о вчерашних событиях у донцев: Начальник дивизии, для поддержки, а самое главное для успокоения полков корпуса, занимавших позицию по линии посад Савин – селение Чукчицы, на которую все сильнее и сильнее нажимали немцы, по просьбе командира корпуса, выдвинул 16 и 17 Донские полки. При отходе от селения Чукчицы, одного из пехотных полков, 16-му Донскому полку, которым временно командовал войсковой старшина Ушаков Митрофан, приказано было, во что бы то ни стало, остановить отход и восстановить порядок в селении. Во время внезапно охватившей пехоту паники, в общей суматохе и беспорядочной стрельбе, своею же пулей был смертельно ранен доблестный командующий 18-м донским полком. Это неожиданное сообщение пало на мою душу особенной грустью. Бедняга Ушаков, мой однокашник по Николаевскому кавалерийскому училищу, наш взводный портупей-юнкер на старшем курсе, был всеми уважаемым и любимым товарищем. Все говорило за то, что, прослужив положенное число лет в полку, он поступит в Академию Генерального штаба и сделает потом блестящую военную карьеру. А он остался в полку, был прекрасным строевым офицером в мирное время, а с началом войны сразу выдвинулся как один из выдающихся офицеров дивизии. И вот предательская пуля какого-то труса или негодяя, прикончила его жизнь. Уже было совершенно светло и из-за холодного, туманного горизонта, выплывал огромный красный шар солнца, когда впереди, по дороге показался всадник и через несколько минут в полку, на рысях подъехал командир бригады и с ним командующий полком и адъютант.

- Господа офицеры, вперед! – крикнул войсковой старшина Образ, слезая с лошади…

- Господа, - обратился он к нам, - дивизион Волгского полка атаковал ночью наступавшего противника. Наступление было остановлено, но дивизион понес значительные потери, убит и командовавший 6-ю сотнею хорунжий Кулеш… Не так давно, в журнале «Россия», в номере 5, посвященному Терскому казачьему войску, по случаю войскового праздника, я прочел воспоминание – рассказ бывшего Начальника 2-й Сводной казачьей дивизии генерала Краснова, как раз об этой ночной атаке терцев. Много уже утекло с того времени воды, много пронеслось еще более захватывающих, тяжелых, незабываемых событий и ничего нет удивительного в том, что некоторые обстоятельства в указанном рассказе иногда… не совсем соответствуют действительно происходящему. Конечно, вполне понятно, что рассказы, воспоминания, да еще, к тому же, приноровленные к определенным моментам нашей тяжелой, безотрадной эмигрантской жизни, не востребуют особой документальности и не претендуют, тем более, на историчность, но все же, настоящая чистая правдивость в них и благородная беспристрастность в отношении сторон бывших противников, несомненно, увеличивают ценность, и служат большим украшением. А история боевых действий полков 2-й Сводно-Казачьей дивизии, к тому же, полна таких выдающихся, таких блистательных подвигов, особенно в первый период Мировой войны, что самое простое, подробное, правдивое описание любого из них, достаточно уже было бы, чтобы пробудить самый захватывающий интерес читателя и дать ему самое живое, самое приятное удовольствие.

Когда я читал, помню, прекрасные «Воспоминания Кавказского гренадера» - капитана Попова, я всем своим существом чувствовал тогда, что там рассказывается настоящая, не приукрашенная правда, и когда потом, мне пришлось прочесть в газете о тех восторженных отзывах, которые появились по поводу них в германской печати, я испытывал минуты настоящей радости и полного удовлетворения. Только такие воспоминания, только такая история боевых переживаний родного полка, могут действительно воспитывать душу подрастающего поколения и служить надежным маяком для него, среди житейских бурь и тяжелых потрясений. Для тех же, кто был живым свидетелем и даже участником промчавшихся событий, они без сомнения, долго, долго еще будут живительным бальзамом для измученных и уставших душ. Красиво, картинно, как всегда, когда он описывает военный быт или боевые действия, нарисовал генерал Краснов в своем, вышеупомянутом мною рассказе-воспоминании – и ночную атаку I-го Волгского полка, но думается, если бы этот рассказ случайно попался на глаза нашим бывшим противникам – немцам, да еще участниками дела у посада Савин и сел. Чукчицы – едва ли они выразили бы такое же восхищение и такие же благодарные чувства, как это мы видели, когда появились в свет «Воспоминания Кавказского гренадера». Не знаю, с какими мыслями и чувствами перечитывают теперь этот красивый рассказ – главные участники события в посаде Савин, офицеры и казаки 2-й и 6-й сотен I-го Волгского полка, но у нас – Линейцев того времени, он не может не оставить на душе какой-то горечи, досады и разочарования. В том, что касается действий Волгского полка в этом деле у Савина, я, конечно, никаких поправок внести не могу: я этой атаки не видел и настоящие подробности происшедшего узнал только из рассказов самих терцев, намного позднее; но действия I-го Линейного полка и особенно тех его сотен, которые в этот день принимали главное участие в деле у посада Савин и у дер. Чукчицы, мне, как начальнику их, были, конечно, известны прекрасно.

- Я послал конного ординарца к генералу Плаутину, - рассказывает в своих воспоминаниях генерал Краснов, с приказанием, чтобы он, все что может, сию же минуту направить, отправил бы как можно скорее ко мне на фольварк Гродек… Кавказская бригада – пишет он дальше, находилась верстах в 2-х от меня. Она стояла в лесу… В это мгновение показались идущие в колонне по три первые посланные ко мне сотни I-го Волгского полка. Это были 2-я и 6-я сотни полка. - Прибыл, со 2-й и 6-й сотнями полка в ваше распоряжение – доложил мне Негоднов… - С Богом, казаки! – громко сказал я остановившимся в ожидании приказания сотням.

– Кресты за нами…. Сотни скрылись в сумерках обманчивого лунного света. Потом, вдруг, сразу затрещали ружья, забил свою редкую строчку пулемет и… сейчас же раздался неистовый гик и крик «Ура». Волгцы бросились в атаку… Раньше еще Начальнику штаба дивизии полковнику Агапееву, приказано было дождаться Линейного полка, который шел сзади Волгцев и, когда он придет, передать приказ развернуть все шесть сотен в лаву, поэшелонно, и бросить их на поддержку атаки сотен Волгского полка… Я поскакал за лавами. Далее следует описание самой атаки…

- Тут, - пишет он, - трудно сказать что-нибудь абсолютно верное даже и тем, кто непосредственно участвовал в деле. - Но вот, - продолжает он, - есаул Негоднов, пройдя наметом около четырех верст, рубя бегущих немцев, остановился когда дошел до сильно болотистого ручья, через который шла только одна очень узкая гать. За гатью виден был ярко освещенный барский дом. Там были слышны крики и стук колес. Там была паника. Есаул Негоднов не рискнул идти за болото. Задача была выполнена. Шел одиннадцатый час ночи и было ясно, что терцы задали так немцам, что они не скоро оправятся, а и оправятся, сзади должен быть весь Линейный полк. Я поехал назад. Когда я проехал от гати около двух верст, я встретил командира I-го Линейного полка Кубанского казачьего войска полковника Черного, который мне доложил, что спешил свой полк и занял спешенными казаками линию впереди старой пехотной позиции. 22 июля мы простояли в посаде Савин. Было тихо. Неприятель не только не наступал, но даже не показывались его разведчики. Настроение было праздничное. Это был день тезоименитства Государыни Императрицы Марии Федоровны и праздник увеличивался сознанием блестящей победы. Разъезды, посланные мною, прошли далеко за гать, но немцев не встретили. К ночи ко мне прибыл в мое распоряжение броневик «Илья Муромец». Часов около одиннадцати я решил произвести личную разведку, воспользовавшись для этого броневиком. С полусотнею казаков и броневой машиной я выдвинулся в сторону неприятеля. Мы прошли никого не встретив верст десять, когда вправо от дороги и, примерно в полуверсте, при лунном обманчивом свете, увидели на лугу темное пятно, обратившее наше внимание правильностью своих очертаний.

Я приказал броневику бросить по нему несколько шрапнелей. Эффект получился совершенно неожиданный. Послышался конский топот, пятно, по мгновению ока, исчезло за лесом, потом раздалась сильная, но быстро прекратившаяся стрельба… и все стихло. 22 и 24 мы простояли на месте не видав неприятеля. 25 пришло приказание отойти, пропустить вперед пехоту, в глубокий тыл. Числа 28 или 29 июля, я был вызван в штаб ХIV корпуса. За завтраком в штабе, мне рассказывали штабные офицеры: при наступлении на нашу гвардейскую пехоту, два дня тому назад дело дошло до штыка и до стремительной контр-атаки гвардейцев. Были взяты пленные. При допросе им был задан вопрос, почему немцы не наступали и не преследовали нас 21 июля… Причиною оказалась паника в частях, стоявших в этом направлении. Ночью в штаб дивизии прибежали люди, сказавшие, что масса казаков их стремительно атаковала и всех порубила... Было вполне понятно, что две сотни Волгцев, за которыми шесть сотен Линейцев, ночью, при лунном свете, могли показаться многими тысячами казаков. Штаб спешно снялся и отошел далеко на¬зад. Приползавшие с поля сражения раненные, со страшными, шашечными ранениями, увеличивали панику. По требованию командования, для успокоения людей, вперед пехотных застав был выдвинут конный полк, который стал с резервную колонну, держа лошадей в поводу. В этот полк мы и бросили свой снаряды из броневика. Полк очень нервно настроенный поскакал к своим. Там приняли его за казаков, снова атакующих немцев. Поднялась беспорядочная стрельба и паника усилилась. Пришлось снять с этого направления напуганные и изнервничавшиеся части и заменить их свежими. Эта перегруппировка и задержала преследование отступавшей нашей армии на пять дней.

Я думаю, едва ли иного из бывших участников Великой войны, особенно из тех, кто имел дело с действительно великолепными германскими войсками, которые не остановились бы в глубоком удивлении, при чтении вышеприведенных мною выдержек из воспоминаний о разгроме пехотной немецкой дивизии 190-200 конными казаками, о страшной панике штаба дивизии и о бегстве кавалерийского полка от двух-трех разорвавшихся над ним шрапнелей. И эго еще в 1915 году, в частях знаменитой Макензиевской так называвшейся тогда, фаланги, в течение уже более двух месяцев безостановочно почти, преследовавшей отступающие, обессиленные и обескровленные наши армии, к север. Все это, впрочем, лучше еще, может быть, чем кто либо другой, понимал и понимает и автор вышеприведенных мною воспоминаний, и, если местами он очень сгустил в них краски и допустил фантазию, то, думаю, исключительно чтобы еще более, еще ярче оттенить подвиг лихих Волгцев и, ко дню их войскового праздника, в нашей суровой, эмигрантской повседневной жизни, дать более светлые, более легкие, более радостные настроения, и, конечно, интересную тему для дружеских бесед и воспоминаний. Не могли также не иметь влияние на этот рассказ и те злободневные темы «о роли кавалерии в будущей войне», которыми, одно время, пестрели все почти французские и иностранные военные журналы. Да и свой рассказ генерал Краснов заканчивает, между прочим, такими словами:

-Я привожу это к тому, чтобы показать, что и в наше время войн технических, с преобладанием огня над штыком и саблей, бывают такие положения, когда сабля и конь могут нарушить все расчеты огня и мощной, техники.» Конечно, за давностью времени, не могут претендовать на исключительную точность и эти. мои воспоминания, но все же, там, где дело касается исключительно нашего полка, да еще, в котором я сам принимал одно из главных участий, серьезных отклонений от действительности, едва ли может быть. Прежде всего, надо сказать, что встретить. Ночью в двух верстах от гати, командира 1-го Линейного полка полковника Черного генерал Краснов никак но мог, так как полк. Черный находился в то время в тылу, на поправке после ранения и полком временно командовал войсковой старшина Образ. Затем: ни в какую атаку для поддержки Волгцев, Линейцы ночью не ходили, а следовательно, увеличивать панику бегущих немцев при обманчивом свете луны не могли; передовых окопов всем спешенным полком, сейчас же после атаки Волгцев, не занимали, а главное – никакой задержки в наступлении, якобы бежавшей пехотной дивизии, ночью, не произошло...

С рассветом уже, т.е. 22-го июля немецкая пехота и артиллерия оказались на линии южных окраин посада Савин и сел. Чукчицы и к вечеру, мы, пропустив еще ночью свою пехоту, двинулись также в тыл "на следующие укрепленные позиции" - как говорилось в полученном приказании полку. Вот как, приблизительно, развернулись события этого дня после того момента, когда, как я уже говорил выше, к полку подъехал вр. командующий полком войсковой старшине Образ и командир бригады генерал Плаутин.

- Первоначальное распоряжение о поддержке терцев дивизионом нашего полка, продолжал командующий полком, отменяется, но дивизиону приказано немедленно выдвинуться вперед и развернуть лаву между посадом Савин и сел.Чукчицы. Есаул Улагай, немедленно сажайте сотни на лошадей и двигайтесь вперед... Вы знаете лаву ?

Вопрос этот, заданный в присутствии командира бригады и почти всех бывших при этом офицеров полка, был для меня настолько неожиданным, настолько обидным и совершенно необъяснимым... Каким бы я не был, быть может, плохим строевым и боевым офицером, но все же, я был уже десять лет тому назад с Русско-японскую командующим сотнею.

-Я не совсем хорошо понял настоящую цель вашего вопроса, господин войсковой старшина, ответил я командующему полком, но, во всяком случае, у вас, вероятно, имеются серьезные основания сомневаться в достаточности моей боевой подготовки. В таком случае, от вас только и зависит отменить ваше первоначальное распоряжение и назначить, вместо меня, подходящего командира дивизиона. - Нет-нет.. Вы не так поняли командующего полком, поспешно проговорил командир бригады - или, скорее, он не то совсем хотел сказать.. Какое уж тут может быть сомнение... Но, все-таки надо торопиться; мы и так сильно запаздываем; совсем уже светло и разворачивание в лаву едва ли пойдет незаметным…

Извините, Ваше превосходительство, если назначение мое остается, все же в силе, я хотел бы иметь более точные указания на ту задачу, которую должен выполнить дивизион? Как только что сказал командующий полком, дивизион должен развернуть лаву по линии между посадом Савин и сел. Чукчкцы, но что же он там должен делать? - прикрывать отход наших частей? двигаться впереди нашего наступления? Производить ли разведку боевую? Если же отряд наш остается на этой линии по-прежнему в положении обороны, то я совершенно не понимаю, каким образом наша, в общем, слабая, жидкая, лава, сможет держаться, когда неприятельская пехота, поддержанная артиллерией, двинется вперед? Быть может, это приказание начальника дивизии еще ночное? Во всяком случае, я. думаю, что; если выдвижение нашего дивизиона вперед, все же, имеет целью в дальнейшем задержать продвижение противника, нам должна быть дана известная свобода в выборе средств и действий на оборонительных рубежах. Да! Конечно, вы правы, есаул, - проговорил командир бригады, но мы получили такое приказание и тут ничего не поделаешь. Необходимо немедленно выступать и выполнить полученное приказанное. О дальнейших действиях, вы, вероятно, получите скоро более подробные указания. Минут через десять 1-я сотня с ее командиром хорунжий Неподкупный и 6-я с сотником Лисевицкям быстро продвинулась вперед. День был теплый, тихий. От вчерашнего дождя не осталось следа и небо было чистое, ясное. К югу от посада Сааин и дер.Чукчицы местность постепенно поднималась и по всей линии вчерашнего расположения противника видны были почти беспрерывные линии их окопов. К нашему большому удивлению, мы увидели окопы, по видимому, только что вырытые, видневшиеся уже впереди, т.е., почти на линии этих селений. С большою осторожностью, стараясь использовать всякое встречавшееся закрытие, продвигались мы по полям густо поросшим уже созревшим хлебом.

Выдвинувшись на высоту приблизительно посада Савина и дер. Чукчицы, мы развернулись в лаву. Конечно, в этот момент дивизион был отлично виден противнику, расположенному по песчаным буграм, но, к нашему удивлению, он, пока, никак не реагировал на наше появление. Но вот впереди, где-то за холмами глухо ударило орудие и через несколько секунд над нами, немного впереди, разорвалась первая шрапнель. Лава продолжала двигаться шагом вперед. Вот опять ухнуло орудие, затем другое, третье - и по всей линии над лавою поплыли белые облачки разрывов шрапнели. Наступал тог момент, который я предвидел и о котором предупреждал командующего полком и командира бригады. Что же делать дальше? Стоять под все усиливающимся огнем артиллерии противника, кок учебная мишень на полигоне было бы безрассудно. Двигаться вперед? – зачем, куда? На правом фланге лава подалась было назад, но быстро но быстро успокоилась и взводы выдвинулись на общую линию. В то же время в окопах противника стало заметно какое то особенное движение, а затем, занимавшие их части стали передвигаться, принимая по линия вправо. Стало очевидным, что неприятель меняет направление своего предстоящего наступления и что сел. Чукчицы будет именно тем первым рубежом, которым он будет стремиться овладеть прежде всего. При таком положении вещей, лава, развернутая между двумя селениями, очутилась бы в большой опасности быть отрезанной от пути сообщения со своим тылом, а неприятелю, отбросившему с чукчицкого направления последнее его прикрытие, открылся бы совершенно свободный туда выход. Между тем, занявши хотя бы двумя спешенными сотнями сел. Чукчицы, возможно было бы задержать такое движение противника хотя бы на несколько часов. Необходимо было торопиться и принимать определенное решение, пока передовые цепи противника, постепенно приближавшиеся с песчаных холлов не заняли юго-западную окраину селения. Передвинув лаву влево, я приказал левофланговой сотне быстро двигаться к селению Чукчицы, там спешиться и немедленно занять юго-западную окраину его, совершенно разрушенную и еще дымящуюся. Следом за 1-й сотней, минут через 10-15 вскочила туда и 6-я сотня. Било сделано это как раз вовремя!

Продолжение следует..